Прощание с ангелами - [87]
Произнесенное вслух имя Вестфаля вызвало у обоих легкое замешательство. Чего ради, спрашивал себя Макс, чего ради этот фон Халлер зачастил к тебе? Вне всякого сомнения, за безобидной болтовней Халлера что-то скрывается. И почему именно сейчас, когда Вестфаль бежал из тюрьмы, он напоминает тебе о том, Что не кто иной, как Вестфаль и ввел тебя в это изысканное общество, увлекающееся непринужденной игрой ума, в общество, где всякое несогласие считалось самой привлекательной, самой важной добродетелью. В общество, где от тебя ждали лишь несогласия, лишь опровержений, а согласие считалось признаком умственной несостоятельности. Макс сразу распознал всю бессмысленность этого клуба, где расплачивались не капиталами, а сентенциями, и только удивлялся, как может Вестфаль, добро бы кто другой, а то именно Вестфаль, участвовать в подобной чепухе.
Уходя, главный редактор предложил Максу свой дом на озере.
«Можете приезжать туда в любое время, когда вам угодно и на сколько угодно».
«А условия?»
«Никаких».
Выглядело почти как подарок, а с чего это вдруг — непонятно. Но тогда Макса меньше занимали мотивы поведения Халлера. Анна как раз привезла к нему Франца. Прихоть главного редактора — он счел это именно прихотью, — хоть и неожиданная, пришлась очень кстати. Уже на другой день они с Францем отправились на озеро, не ведая, что он станет для них днем разлуки.
Солнце стояло над озером, и лучи его преломлялись в чуть взлохмаченной поверхности воды, слепя глаза. Макс слез с велосипеда. Как раз на этом месте он остановил тогда машину, они вышли и отдались созерцанию виноградников, озера и далеко за озером — альпийских вершин, чьи глетчеры ограничивали горизонт.
«Что за горами?»
«Италия или Франция, как смотреть».
«А дальше?»
«Атлантический океан, Средиземное море».
«А дальше?»
Лишь тогда он понял, о чем, собственно, спрашивает мальчик. Оба надолго умолкли.
Счастлив ли я? Ты однажды сказал мне: нельзя сдаваться раньше времени, надо уметь выстоять, может статься, лишь очень нескоро, после тяжелых трудов, добьешься каких-то результатов.
От него зависело удержать Франца. И теперь он вновь приехал на то место, откуда их жизни пошли в разные стороны. Ему казалось, что именно здесь он сможет постичь, как следует держаться по отношению к мальчику.
Ты сказал мне: правда одета во множество оболочек. Чтобы добраться до нее, надо пройти их все.
«Тогда мой ответ на твой вопрос был продиктован страхом перед необходимостью решать. Моя терпимость, мои разглагольствования о духовной широте христианства были не чем иным, как сомнением и неуверенностью. Пойми, Франц, меня разъедают сомнения, вот почему я прячусь за высокими словами, за цитатами из Ветхого завета и Посланиями апостолов. Интеллект стал для меня проклятием, я мечтал бы обрести наивность и совершать поступки, руководствуясь незамутненным чувством».
Перед ним, на горе Бюль, повыше Нусдорфа, расположился Цистерциензский монастырь. Прелесть этого строения в стиле барокко, одиноко возросшего среди полей и озирающего со своей высоты озерную гладь, это гармоническое слияние возвышенности и простоты, искусства и природы всякий раз заново очаровывало Макса, призывало отдохнуть от себя самого. Он прислонил велосипед к дереву и пошел вверх, к монастырю, по подъездной дороге, нарочито замедляя шаги, потому что увидел группу туристов перед церковью и не хотел с ней встречаться.
Макс стоял в нескольких шагах от группы, наблюдая за неприятными ему людьми — они болтали, суетились, протискивались в церковные ворота, не забывая при этом щелкнуть фотоаппаратом, а переступив порог церкви, придавали своему лицу торжественное выражение — не забудьте, пожалуйста, что вы находитесь в божьем храме. Он понимал, что это говорит в нем высокомерие, но не пытался побороть его, как делал в бытность свою учеником миссионерской школы «Christus Rex». Тогда он отчаянно боролся с этим, главным своим грехом и неизменно проигрывал борьбу.
«Любви смиренной — вот чего тебе недостает, Макс».
Чего он только ни делал: ходил просить милостыню божью, когда однажды ночью сгорел жилой дом ордена, добровольно вызвался нести самаритянскую службу во время эпидемии — все осталось неизменным. И по-прежнему он ставил себя выше других, и по-прежнему презирал людей за их духовное убожество, и по-прежнему грешил высокомерием, которому в иные минуты отдавался даже с охотой, как, например, сейчас, когда он стоял за кустом, спиной к озеру, и разглядывал туристскую группу.
«Макс, ты не станешь настоящим священнослужителем, покуда не сумеешь смириться».
Кому из этих туристов мог бы ты омыть ноги?
Ну, пусть не туристам, но вообще кому? Францу. Из любви мог бы, из страха тоже, но не из смирения. Вестфалю? Да. Макс подумал об этом не без неприятного чувства, но Вестфалю он смог бы. По какой причине? Если не из смирения, то по какой же?
Я знаю, что Вестфаль снова арестован. Рут убита горем, я впервые по-настоящему осознал, до чего смешными, почти нелепыми представляются здесь все наши разговоры о демократии и гуманизме, если мы способны держать за решеткой такого человека, как Вестфаль.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.