Прощание с ангелами - [63]
Герберт был так радостно возбужден, охвачен таким победным чувством, что машина вдруг стала тесна для него. Он велел шоферу остановиться на обочине и, не сказав ни слова, вылез — неожиданно даже для Рут.
— Что это с ним? — полюбопытствовал Гермер и хотел вылезти следом, но Рут опередила Гермера, попросила его не беспокоиться и побежала за Гербертом в лес, подступавший вплотную к автостраде.
— Что с тобой? — спросила Рут, догнав его.
И Герберт, не отвечая, обхватил ее обеими руками, поднял и прижал к себе — до боли. Когда Рут вскрикнула, он рассмеялся и поцеловал ее.
Немного погодя «Волга» опять мчалась по шоссе. Со скоростью сто двадцать километров в час. Герберту было приятно сидеть, откинувшись на спинку сиденья, и, закрыв глаза, наслаждаться покоем, ловить дыхание Рут, прислонившейся к его плечу, вдыхать запах ее волос. Спать ему теперь не хотелось, напротив, хотелось полностью вкусить от передышки: в полутьме машины двое на переднем сиденье, лампочки на доске приборов, лучи фар, пронзающие ночной мрак и падающие на дорогу, дальний свет, ближний свет, белые полосы на асфальте, бесконечная усыпляющая прямая. Хотелось, бодрствуя, насладиться этим редким чувством расслабленности.
«Для меня настало время отступить на второй план. Я отдал все что мог».
Заново продуманная и передуманная мысль показалась ему теперь ошибкой, проявлением недостойной слабости. Шофер включил радио. Герберт наклонился и дал ему сигарету. Сунул прямо в рот и протянул горящую спичку, но очень осторожно, чтобы не разбудить Рут, навалившуюся на него всей тяжестью. В нем нарастало желание остаться с ней вдвоем. Он коснулся ее лица. Рут принадлежит ему. Рут и Томас — это не могло привести ни к чему хорошему. А Рут и он, Герберт, — это могло? И с какой минуты человек получает право утверждать: это привело к хорошему?
Странно они встретились. Натянутость в отношениях с Томасом сказалась и на его, Герберта, браке. Может, это была чистая случайность, но, когда Томаса уволили, стало ясно, что Рут сочувствует именно ему.
«Ты где пропадала целый день?»
«У Томаса».
И прошла к себе, не потрудившись объяснить, зачем ходила к Томасу. А Герберт ревновал, ревновал до безумия. Чего уж дальше — начал проверять ее переписку, подкарауливал почтальона. Сам себя презирал, но не мог иначе.
«Рут, а ты меня любишь?»
«Не знаю».
Он не ждал такого ответа. Он был уверен в ее любви, слишком уверен.
«Какой тогда смысл в нашем супружестве? Мы можем и разойтись».
«Да, пожалуй, так будет лучше».
«Перебазируешься к Томасу?»
Опять никакого ответа. Впору ударить ее — от ярости и от бессилия. Но все это — дело прошлое. Хотя, надо признаться, ему пришлось через кое-что перешагнуть в себе, когда возникла идея назначить Томаса директором той школы, где работает Рут. Сперва он хотел предупредить ее, потом раздумал, чтобы не придавать всей истории чрезмерного значения. Теперь он понял, что вел себя правильно. Все теперь казалось ему в полном порядке: Рут его любит, Вестфаль на свободе, Томас покорен. Он чувствовал себя уверенным и сильным, как много лет назад. Он вспомнил, как, будучи школьным инспектором, осуществлял централизацию сельских школ — он любил это вспоминать, это усиливало веру в себя, да и вообще доставляло удовольствие. Тогда он кочевал, словно бродячий проповедник, и ночи напролет вел жаркие споры в деревенских избах.
«От кого в поле больше проку, от агронома или от свинарки?»
«Само собой, от агронома, как же иначе?»
«Само собой. Ну а от кого больше проку в свинарнике?»
«Само собой, от свинарки, как же иначе?»
«Само собой. А почему тогда ты такой несговорчивый?»
«Почему это я несговорчивый?»
«От кого больше проку на уроке математики, от учителя математики или от учителя истории?»
«Само собой, от математика, как же иначе?»
«А на уроке истории?»
«От историка».
«Значит, ты согласен, что школы необходимо централизовать?»
«Нет, не согласен».
«Ну, тогда слушай внимательно: от кого на поле больше проку, от агронома или от свинарки?..»
Он почти тосковал по тому времени. У того времени были более отчетливые очертания, оно было как резьба по дереву. Его округ первым в земле Саксен-Ангальт завершил программу централизации. Это были ценности, поддающиеся измерению и учету. А сегодня, что он может предъявить сегодня?
Герберт заметил, что шофер сбавил скорость и свернул с автострады на боковое шоссе. Минут через двадцать они будут дома. Завтра утром состоится разговор о формалистических тенденциях в «Золотом колодце». Зато до утра… Он поцеловал Рут, и она, не просыпаясь, ответила на его поцелуй.
КАМО ГРЯДЕШИ
Сперва Франц принял все за шутку. Умереть можно от смеха. Для разнообразия очень забавно прокатиться в полицейской машине по улицам. А все полицейские убийственно серьезны.
«Итак, ты утверждаешь, что тебя зовут Франц Марула?»
«Да».
«И что твой отец — Макс Марула, профессор в Мюнхингене?»
«Да».
«И что ты провел здесь две ночи в отеле «У лебедя» просто так, для собственного удовольствия?»
«Да».
«Увести».
Он наслаждался, представляя себе, как они позвонят дяде, заявятся к нему, составят протокол — все для того, чтобы выпытать его настоящее имя, и наконец доберутся до матери, в «Жизель».
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.