Прощание с ангелами - [62]
«Чувства — это еще не доказательства. Понимаешь, Герберт?»
Разумеется, Фокс прав. Но Герберт не виноват. Восемь месяцев учительских курсов да полгода окружной партшколы. Надолго ли хватит запасов? Может, разумнее всего пойти к Фоксу и, прямо сказать: «Так дальше не пойдет. Для меня настало время отступить на второй план. Я отдал все, что мог». Это было бы достойным отступлением. Или наоборот, постыдной сдачей, капитуляцией? Откуда ему знать?
Снова прозвучал из громкоговорителя низкий женский голос. Объявили рейс на Берлин.
Герберт посидел еще немного, потом встал и последовал за остальными пассажирами к выходу.
В берлинском аэропорту Шёнефельд Рут встречала Герберта. Они слишком поздно выехали из Халленбаха, и Рут опасалась, что самолет сядет раньше, чем они доберутся до Шёнефельда. Целый день она пыталась дозвониться к Фоксу, Фокс — член политбюро, он должен знать обстоятельства побега, думалось ей, и сможет сказать, какие шаги они предпринимают для обеспечения безопасности отца. Безопасность могла означать только одно: перебраться сюда. Но Фокс знал не больше, чем она.
«Я считаю, что незачем было извещать тебя о побеге отца. Неизвестность может доконать человека. Но теперь ты все знаешь, так что изволь терпеть. Вестфаль ничего не делает с бухты-барахты. Он обдумывает свои поступки».
«Неужели ты не понимаешь? Я хотела бы немедля увидеться с ним».
«Мало ли что я понимаю».
Фокс прав, нервы у нее слабоваты. Но, даже признавшись в собственной слабости, она не одолела свой страх и свою тревогу. И эти чувства так занимали ее, что ни для чего другого уже не осталось места. К примеру, несколько дней назад она была убеждена, будто они с Томасом после того, что между ними было, не могут работать в одной школе, а теперь все эти рассуждения выглядели ничтожными и незначительными. Есть отец, есть опасности, его подстерегающие, его жизнь, в которой надежда на свободу перемешана с риском снова угодить за решетку, и на фоне этих тревог нельзя думать о своих сугубо личных делах. Вот и вчерашний поход к Томасу еще раз об этом свидетельствует.
«Рассказывай».
Разговор с Томасом об отце, хоть и ненадолго, вернул ей покой, можно сказать, счастье. Теперь ей уже не казалось столь важным, что именно Герберт зазвал Томаса в Халленбах. Любые трудности можно преодолеть, надо только поговорить друг с другом.
«Узнаю свою Рут — все сваливает в одну кучу».
Вот о чем думалось ей, когда она сидела в зале аэропорта. Самолет опаздывал на два часа.
Герберт сразу увидел Рут, едва вошел в зал паспортного контроля. Она стояла возле дверей рядом с шофером и махала ему рукой. У нее была привычка подниматься на цыпочки, когда машет. Герберту это нравилось.
Когда они шли к машине — Рут прижималась к нему, обхватив обеими руками его руку, — ей хотелось сказать: отец на свободе. Но впереди, в нескольких шагах, шел водитель, а позади — Гермер. И ей подумалось, что сейчас неподходящий момент говорить об отце. Герберт был так полон своей поездкой, в нем еще не перебродили впечатления, он рассказывал, перескакивая с пятого на десятое; таким радостным и оживленным она уже давно его не видела. В последнее время у нее все чаще возникала мысль, будто Герберта что-то тяготит. Он держался очень замкнуто, стал молчалив. Про себя она упрекала его за то, что он стал какой-то замороженный, неспособен больше вести себя непринужденно, считает своим долгом все и вся, даже ее, Рут, политически просвещать. В нем не было того, что привлекало ее в Фоксе, — ни широты интересов, ни умения завладеть любым разговором. Ее раздражало, что Герберт со всеми говорит одинаковым тоном. Она даже краснела за него порой. Но в эту минуту она забыла все плохое и только радовалась, что он снова с ней, только ждала с нетерпением, когда сможет сказать ему: «Отец на свободе. Бежал из тюрьмы». Лишь по дороге, едва улеглась бурная словоохотливость первых минут, она тихонько шепнула Герберту про отца. Ни Гермер, сидевший рядом с шофером, ни сам шофер не услышали ни слова.
Герберт не сразу понял, о чем говорит Рут. Его мысли о Вестфале были продиктованы письмом Рут.
«Я потеряла всякую надежду». Это больше соответствовало действительности. Сообщение Рут было слишком неожиданным. После того как Вестфаля вторично засадили в тюрьму, Герберт при всем желании не мог бы обманывать Рут и уверять, что осталась какая-то надежда на освобождение. Позиция западногерманского правительства и юстиции по отношению к коммунистам не только не смягчилась, а стала еще более непримиримой. Конечно, протесты против вторичного задержания Вестфаля — это средство, но средство очень маломощное. Проблему можно будет решить окончательно и бесповоротно лишь тогда, когда власть изменится.
Поняв наконец, он закричал радостно:
— Вот здорово! Ну до чего же здорово!
В отличие от Рут он ни минуты не сомневался, что и второй этап побега пройдет так же благополучно. Должен пройти хотя бы ради его политического звучания. Вестфаль — это вам не первый встречный. Его преследователи сделают все от них зависящее, чтобы снова упрятать его за решетку. Для них это вопрос престижа, потому что дело Вестфаля привлекает к себе слишком много внимания. Протесты, высказывания отдельных деятелей, интервью. Вопрос: «Что вы понимаете под воинствующей демократией?» Вопрос: «Не маячит ли перед Бонном идея четвертого рейха?» Вопрос: «Как живет Вестфаль — и как живет Оберлендер?» Побег Вестфаля — это большая удача: политическая, психологическая, человеческая.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.