Прощание с ангелами - [36]

Да, этого он не ожидал. Он приучил себя думать о брате как о постороннем человеке. Но теперь, когда Герберт неожиданно возник перед ним, бледный и, похоже, усталый, волосы гладко зачесаны назад, отчего лоб кажется еще больше, возник, протягивая руку и с улыбкой говоря: «Если гора не идет к Магомету, пусть Магомет идет к горе», — теперь он вдруг ощутил желание обнять брата.

— Забудем прошлое. Что было, то было.

— Я вчера приехал, — сказал Герберт. — Делегация работников культуры.

Томас поглядел на Степанова, стоявшего возле письменного стола, увидел его улыбку и подошел к нему.

— Честито, Томас. Поздравляю.

Ах да, это он про орден.

— Спасибо.

— Знаешь, Томас, отчет о деятельности учителей потока «Б» превосходно составлен. Вот только три тысячи пятьсот слов в подготовительном классе — это как, активно или пассивно?

— Пассивно.

«Борис, ты бы лучше выдал какой-нибудь анекдотик. Знаешь этот? Один американец, один русский и один англичанин…»

«Ты что, спятил, дорогой?! При делегации работников культуры».

Степанов взглянул на Герберта — тот стоял на полпути между письменным столом и дверью и вполне откровенно дожидался, когда ему можно будет увести Томаса.

— Очень жаль, — сказал Степанов. — Очень. Теперь учебники для глухонемых придется испытывать другому.

«Ты просто псих, Степанов, ты чокнутый, да и только. До конца своих дней я буду присылать тебе книги для глухонемых».

— Счастливого пути, Томас.

— Счастливо оставаться, Борис.

7

Жара обложила улицы, Герберт и Томас пересекли площадь перед министерством. Справа — отель «Балкан», слева — ГУМ, между ними, завершая вытянутый треугольник рвущихся друг от друга строений, — белое здание Народного совета.

— Импозантная площадь, — сказал Герберт и вытер пот безупречно чистым носовым платком. Томас тотчас отметил про себя — как и вообще отмечал все новое во внешности Герберта — старание брата выглядеть представительно. Новая черта. И бросилась она в глаза именно потому, что носовой платок о том свидетельствовал.

— Не нахожу, — ответил он. — Пафос. Каменная риторика. А кроме того, я видел подобное в Москве, Варшаве и Берлине. И мне почему-то невольно кажется, что меня надувают.

— Ты все такой же. Сразу смотришь в корень.

Герберт взял брата под руку.

— Твоя правда, — сказал он.

Жара донимала его. Он сунул палец за воротничок и потянул, чтобы чуть ослабить.

— Некоторые эпохи необходимо проскакивать на бегу. А теперь пошли в тень. Диалектическая необходимость.

Улица расширялась, открывая вид на мавзолей Димитрова. Пробило двенадцать, полдень. Смена караула. Томас перешел широкую улицу, увлекая за собой брата. Всего в нескольких шагах от них промаршировал сменный караул: впереди — офицер, легко прикасаясь лезвием палаша к правому плечу, за ним — часовые, винтовки с примкнутым штыком, на голове высокая черная шапка с белым султаном, китель украшен белыми бранденбурами. Лица солдат как-то не подходили к такой форме — или форма к лицам.

— Вот из-за этого я им завидую, — сказал Томас.

— Из-за чего именно?

— Из-за этого самого. Мы склонны принимать серьезное только всерьез. У них есть дар приукрашивать его.

Герберт посмотрел вслед солдатам. Есть такой род недовольства, подумалось ему, который в конце концов приводит к бессилию. Но он промолчал — не рискнул раздражать Томаса и завершить первую же встречу под знаком открытой вражды. Он почувствовал, как радость свидания унесла их прочь от чего-то, что теперь снова воцаряется между ними.

Они молча шли друг подле друга. Оба растерянные, оба смущенные. Герберт даже обрадовался, когда Томас предложил зайти в кафе «Берлин» чего-нибудь выпить.

Надо сознаться, он представлял себе встречу с Томасом более простой, слова Степанова о брате укрепили его представление. Он думал, что Томас стал за два года другим, более зрелым, решительным, беспристрастным. Но все сказанное братом заставляло угадывать прежнюю позицию — отрешенность. И это тем больше раздражало в родном брате.

— Я бы к окну сел, — сказал Герберт.

Томас заказал вино.

«Некоторые эпохи необходимо проскакивать на бегу».

Так легко оправдывать все и вся.

— Есть один вопрос, — начал Герберт, подчеркивая важность своих слов, — есть один вопрос, который я хотел бы обсудить с тобой, поскольку его необходимо решить.

Томас на треть наполнил свою рюмку вином, долил водой почти доверху и выпил. Он узнал прежнего брата по его манере перепрыгивать от личного к общественному. Герберт решительно не способен вести личные разговоры на общественные темы или общественные на личные и потому всегда четко разграничивает личное и общественное традиционной фразой: «Этот вопрос необходимо решить».

«Некоторые эпохи необходимо проскакивать на бегу. Диалектическая необходимость».

— Ну, давай выкладывай твой вопрос, — сказал Томас, вторично наполняя свою рюмку.

Герберт увидел улыбку брата. Да и тон иронический ему не понравился.

По сути дела, никто ему не поручал вести с Томасом разговоры о трудоустройстве. Министерство направит Томаса в распоряжение окружного школьного совета, тот в свою очередь переадресует его в городской совет, и все пойдет своим чередом — без вмешательства Герберта.