Прощание с ангелами - [132]

«Какой осел додумался вычеркнуть Томаса из списков? Само собой, он должен учиться дальше».

Это Герберт позаботился о том, чтобы Томас, поступив разнорабочим на стройку, не бросал заочного обучения. Герберт всегда больше думал о других, чем о себе.

«А жизнь хороша, а жизнь прекрасна. Новый мир, Рут, понимаешь, новый мир».

Ни разу она не видела его слабым, ни разу — сомневающимся. Всегда думала, будто ему в отличие от Томаса все легко дается. Вот в чем была ее большая вина.

— Бывают минуты, когда рушится все сразу, — сказал Герберт. — Я не могу просить тебя, чтоб ты осталась со мной.

«Тише, Герберт, пожалуйста, тише».

Речь его оборвалась рыданием. Короткие сухие всхлипы сотрясли тело.

И все в этой комнате, такое привычное и знакомое, вдруг стало чужим, и она больше не испытывала иных чувств, кроме страха.

9

Из школы Франц сразу пошел к дяде Герберту. Ничего странного в таком позднем визите он не видел, а ему нужен был человек, с которым можно поговорить. Франц и сам удивлялся, до чего в последнее время его потянуло к дяде Герберту. С той ночи, когда он встретил на улице Рут и Томаса, он вдруг ощутил кровную связь между собой и Гербертом. На другое утро он побывал у дяди на работе, хотел поначалу рассказать, что знает, хотел, но не осмелился. Дядя Герберт оказался совсем другим, совсем не таким, как он себе представлял.

«Твой дядя разговаривает так человечно».

Который из двух — Томас или Герберт или ни тот ни другой?

Франц уже уразумел, что разговаривать человечно — невелика хитрость. Это каждый сумеет. И однако, он не ожидал, что дядя Герберт так искренне обрадуется его приходу.

«Здравствуй, Франц. Тебе что-нибудь нужно?»

Дядя Герберт и представить себе не мог, чтобы Франц зашел к нему просто так, по пути.

«Ты мог бы и домой к нам выбраться».

Мочь-то он мог, но видеть Рут ему не хотелось. Хотя он до сих пор был к ней привязан. Дядю Томаса он осудил безоговорочно, а вот для Рут подыскивал оправдания. Уж скорей он взвалил бы вину на дядю Герберта. Правда, логикой здесь и не пахнет. Ведь мать свою он осудил и продолжал осуждать до сих пор, именно мать, а не отца. Франц сам себя больше не понимал.

Когда он пришел в совет, дядя Герберт предложил ему съездить в Гарц, на открытие деревенского клуба. Крестьяне поставили пьеску, посвященную образованию сельскохозяйственных кооперативов. Спектакль получился местами занятный, местами нудный. Но дядя Герберт пришел в восторг, и Франц не стал с ним спорить, не захотел омрачать ему праздник.

«Жизнь в наших деревнях меняется с ошеломляющей быстротой. Пора бы уже привыкнуть, а я всякий раз, столкнувшись с этим непосредственно, заново удивляюсь».

Дядя Герберт при каждом удобном случае ударялся в политику. Но что ни говори, крестьяне на сцене и ему понравились. А больше всего понравилось ему, как они потом разговаривали с Гербертом. Запанибрата, ты да я да мы с тобой. Вот с химкомбината он вынес то же впечатление. На редкость подкупающая манера. И дядю Герберта он никогда раньше не видел таким веселым, непринужденным, беззаботным. Поведение дяди в этом деревенском клубе наполнило его душу восторгом.

Только в конце, когда дядя встал, чтобы сказать на прощание несколько слов, он вдруг сделался другим — другие движения, другие слова. Совеем другой человек. Этого Франц не мог понять. Он был так потрясен, что на обратном пути не удержался и спросил у Герберта, в чем дело. Герберт, казалось, не понял вопроса, но в нем, Франце, эта поездка разбудила острое любопытство. Выходит, он составил себе неверное представление о дяде. Он предчувствовал, что на этом пути его ждут открытия, совершенно неожиданные открытия. Вот почему его снова и снова влекло к дяде Герберту.

10

Рут не могла бы сказать, что было главным в той смеси чувств, которые вызывал у нее Герберт, была то любовь, вина или жалость. Она только гладила его непрерывно.

— Ах, Рут, ну куда я теперь гожусь?

«Я не умею лгать, Герберт. Сейчас я не могу дать тебе единственно нужное. Для этого потребуется время. Время нужно нам всем».

Она попыталась приподнять Герберта. Он тяжело поник у нее на руках. Она сняла с него пальто, пиджак, расстегнула воротник рубашки.

— Брось, — сказал он и поднялся. Тут у него слегка закружилась голова, и он ухватился за край стола. Потом он вдруг поднял глаза, в упор взглянул на нее, и сказал:

— Меня не выдвинули на конференцию.

Только сейчас Рут поняла, что почти ничего о нем не знает. И что предательски бросила его в беде.

— Мне Лизевиц сегодня сказал, — продолжал Герберт. — Лизевиц! Получше никого не нашли.

Надо позвонить Фоксу, подумала она, надо сию же минуту позвонить Фоксу. Но вместо этого последовала за Гербертом. Тот, не раздеваясь, упал на постель, дрожа от озноба, и Рут укрыла его потеплей. Все приготовленные для него слова показались ей теперь пустыми и ничего не значащими.

«Дай мне время, Герберт. Об одном тебя прошу, дай мне время».

Франц был очень удивлен, увидев Рут в таком смятении. Растрепанные волосы падали ей на лицо.

— Ты?

Она убежала в комнату, оставив его в передней. Он пошел за ней, она говорила с кем-то по телефону взволнованно, торопливо: