Прощание с ангелами - [114]

В фойе они тотчас наткнулись на Мейснера. Рут невольно ухватила Томаса за локоть, пытаясь оттащить его в сторону. Но Мейснер уже увидел их.

— Как вам нравится спектакль?

— Не особенно.

— Я видел «Меловой круг» с Бушем в роли Аждака.

— Другое дело.

— Я принесу чего-нибудь попить.

В довершение всего он еще оставил ее с Мейснером. Почему бы и не оставить? Она сделалась чересчур чувствительной, вот и сейчас готова была сбежать.

— А вы не находите, что этот певец был бы более уместен в «Веселой вдове»? — спросил Мейснер. Он отвечал на поклоны знакомых.

Рут заметила, что он с радостью ушел бы к ним, но из вежливости остается при ней. Рут искала глазами Томаса — тот стоял в толпе у буфета.

— Бедняжка, — сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало легко и шутливо. — Пойду помогу ему управиться со стаканами.

Роль свою она играла бездарно, зато Мейснер мог теперь откланяться.

— Желаю повеселиться. Да, а что делает ваш муж?

— Его, как всегда, нет дома.

— Вот кому не позавидуешь.

Ей почудился намек в его словах. Впрочем, может быть, только почудился?

Она подошла к Томасу и взяла у него из рук стакан виноградного сока, который он протянул ей через плечо какого-то мужчины.

— Спасибо.

Они стояли в фойе, пили сок.

— Почему ты пришел без Франца?

Рут только сейчас выбралась спросить Томаса, в суете перед началом спектакля было не до этого.

— Я вообще перестал его понимать. Он со мной почти не разговаривает, избегает меня. Не мог же я закрыть глаза на его побег с урока. Пришлось публично объявить ему строгий выговор.

Наконец-то нашлась тема, которая могла избавить ее от смущения и вдобавок давала возможность говорить то, что она действительно думает.

— Неужели было так необходимо раздувать историю? Виссендорф вообще не требовал наказания.

Он и сам уже над этим задумывался.

«Почему вы своим поведением вынуждаете меня быть ему меньше отцом, чем другие отцы своим детям?»

Тогда в Бурте эти слова Костова удивили и озадачили его. Он понял их смысл лишь сейчас, когда Франц жил у него и все, по его мнению, только и гадали, как поступит он, директор, как накажет мальчика за подобное нарушение дисциплины. Боязнь показаться необъективным сковывала его по рукам и ногам. Вот почему он наказал Франца строже, чем следовало. Грубо говоря, принес мальчика в жертву собственному авторитету.

Недовольный самим собой, он ей ответил:

— Этого тебе не понять.

Рут вздрогнула. Точно так же отвечал Герберт, когда сознавал, что не прав.

— Ты ведь брал три билета? — продолжала Рут.

— Да, три, но ему вдруг расхотелось.

— Почему?

— Ты ведь знаешь, у него семь пятниц на неделе.

Франц и от встреч с ней тоже уклонялся. Он больше не заходил в лингафонный кабинет, а если она предлагала дополнительно заняться с ним русским, у него всегда находились какие-то отговорки. Быть не может, чтобы все объяснялось только стычкой с Виссендорфом и последовавшим наказанием. Она тщетно ломала голову, пытаясь понять, почему мальчик так переменился к ней, часть вины возлагала на себя — в последнее время она слишком много занималась собственными делами, мало заботилась о нем.

Прозвенел третий звонок.

Томас взял у нее из рук стакан и отнес его на буфетную стойку. Рут пошла в зал и, спускаясь по лестнице, почувствовала, как Томас догнал ее и обнял за плечи.

2

Большой радости выход в театр ей не доставил. После спектакля она заторопилась домой.

— Хорошо бы взять такси.

Короче, решила спастись бегством.

Томас не просил ее задержаться. Он вообще перестал ее уговаривать и склонять к чему бы то ни было. Он предпочитал, чтобы она делала все по доброй воле, пусть потом не говорит, что он настаивал, а она-де не могла противиться.

«А ты мне нравишься, Рут».

«Ты мне тоже, но почему ты не хочешь мне помочь?»

Найти такси не удалось, и Томас проводил ее темными улицами до дому.

— На редкость желтая луна.

— Угу.

— Когда я был в плену у американцев — нас набралось тысяч восемьдесят, в палатках и землянках, на довольно большой площади, — я каждую ночь глядел на луну. Очень помогает убить время.

Он обнял ее за шею. Она чуть вздрогнула.

Свет у нее в квартире оба увидели одновременно.

— Герберт уже вернулся.

Обоим показалось, будто их застали на месте преступления.

Рут начала торопливо прощаться, но Томас задержал ее руку и притянул Рут к себе. Не говори сейчас ничего, беззвучно молила она, ничего сейчас не говори. И, словно угадав эти мысли, он выпустил ее, прислонился к калитке и глядел, как она судорожно роется в сумочке, ищет ключ, открывает дверь, даже не оглянувшись. Он слышал, как захлопнулась дверь, повернулся и медленно побрел по улице.

Почему, ну почему мы не имеем права любить друг друга, думалось ему.

3

У Рут больше не было сил притворяться. Не снимая пальто, она распахнула дверь кабинета.

— Ты дома?

— Да, я не поехал в Дебен. А ты где была?

— В театре.

— Одна?

Подумав, что теперь-то он захочет призвать ее к ответу, она вся ощетинилась от этой мысли.

— С Томасом.

— Мне ни слова.

— А ты не спрашивал.

Теперь ей было все равно. Она вернулась в переднюю, сняла пальто. Она была готова выложить Герберту все и, если он спросит, так прямо и сказать: «Я тебя больше не люблю». Очень просто. Пять слов.