Пророчество - [80]

— О, я не одна, — сухо возразила она. — Есть у меня неряха для компании.

Я догадался, что она имеет в виду ту угрюмую служанку, что отворила мне дверь. Отчего же Джейн не подыщет себе другую, коли эта ей так досаждает? Возможно, сказал я себе, на лучшую служанку денег не хватает, отсюда и недовольство в голосе.

— Можно мне осмотреть комнату Неда Келли? — спросил я. — Вдруг там обнаружится ключ к его видениям, и это поможет нам очистить от подозрений Джона.

— Конечно, посмотрите. — Она проводила меня до двери, вручила свечу и жестом указала на главную лестницу. — Комната наверху. Идите, переройте все, даю вам на это и разрешение, и благословение. А на нее даже внимания не обращайте, — загадочно намекнула она.

Дом доктора Ди старый, странный, дерево ступенек и перил потемнело и блестит, вытертое многолетними прикосновениями рук и ног. Лестница стонала под моими ногами, словно удрученное возрастом живое существо, и в лужице света от свечи мне чудились промельки теней. Хотя в доме находились только Джейн с детьми и «неряха», все чувства мои были напряжены в ожидании внезапного нападения, мне казалось, что кто-то затаился в проходах и коридорах, а Нед Келли не покидал дом, все это время где-то прятался.

Дверь на верхней площадке оказалась не заперта. Она открывалась в приятных пропорций комнату с двумя окнами; судя по их расположению, они выходили на фасад дома и смотрели в сторону реки. В темноте я мог разглядеть в них лишь собственное искаженное отражение со свечой в руке. Когда я медленно повернулся, в призрачном свете пламени замерцали какие-то предметы: низкая деревянная кровать, простыни смяты и отброшены, словно Келли только что вскочил с ложа; два сундука, один заперт, в другом, распахнутом, громоздятся одежды или ткани; на столе несколько огарков, а рядом с ними игральные кости и медальон. Тени этих вещей карабкались на стену и обрывались, когда я направлял на них свет.

Я захлопнул за собой дверь, взял со стола подсвечник и закрепил в нем свечу. Опустившись на колени, я присмотрелся к закрытому сундуку. Замок был старый, ржавый и, когда я сунул в него кончик своего маленького кинжала, почти сразу же поддался, и мне удалось поднять крышку. Сердце зачастило: пальцы наткнулись на какие-то бумаги, вероятно письма, а под ними прятался кожаный переплет книги. Я вытащил сначала рукописные страницы, взглянул на них в мерцании свечи — и задохнулся.

То были заметки и неумелой рукой набросанные рисунки астрологических и алхимических символов, а также каббалистических шифров, списки имен на странном, выдуманном языке, геометрические чертежи, похожие на те, что Ди применял на сеансах (ему, дескать, их духи сообщали через посредство Келли), карты звездного неба и образы деканов по описаниям из книги Гермеса Трисмегиста, какие-то обрывки магических заклинаний, почерпнутые в книгах, кои давно уже были запрещены во всем христианском мире. Сверх того я обнаружил три недавно изданных анонимно памфлета: один — похожий на тот, что продавали возле собора Святого Павла, в нем убийство Сесилии Эш трактовалось как знамение скорого конца света, а иллюстрации были на редкость отталкивающие. Более всего меня обеспокоила находка на дне сундука: рисунки от руки, еще более выразительные, чем те, в памфлете, то были изображения юной девушки с распушенными волосами, с книгой в одной руке и ключом в другой, разорванное платье обнажало пронзенную кинжалом грудь, на некоторых картинках убитая была заклеймена знаком Сатурна, на других — Юпитера. Детали варьировались: то девушка стояла в бушующем потоке, то лежала на некоем подобии алтаря, но всюду ее лицо было искажено смертной мукой. Я почувствовал, как сжалось в груди сердце при виде этих картинок, того очевидного наслаждения, с каким художник предавался жестокой фантазии. Его привлекало не только обнаженное женское тело, но и страдания женщины. Смотри-ка, а Келли, хотя пишет безграмотно, рисует вполне талантливо, его образы врезаются в память. Этот навык, разумеется, помогал ему передавать свои «видения» с убедительными подробностями.

Я сложил страшные рисунки и спрятал их под куртку. Это смахивало на наглядный план подготовки убийства Эбигейл Морли, и, если наброски сделаны рукой Келли, этого будет достаточно для суда или по крайней мере для ареста. При одной мысли, что Келли сделал Эбигейл объектом своей извращенной похоти, гнев ударил мне в ребра и дыхание участилось. Я прикрыл на миг глаза, понуждая себя сохранять спокойствие, действовать разумно. Если Келли — убийца, то как он подобрался к фрейлинам королевы? Разве что у него есть наниматель — знатный, состоящий при дворе человек.

Пошарив в сундуке, я нашел еще спрятанные между бумагами книги. Во-первых, переписанную от руки и переплетенную «Книгу Сойга», имена и заклинания, якобы написанные на том могущественном, не оскверненном грехопадением языке, на котором Господь беседовал с Адамом. Я видел в Париже рукопись этой книги и усомнился в ее подлинности, однако мне было известно, что Ди владеет другим экземпляром и верит в его скрытую силу. Некоторое время назад я попросил разрешения взглянуть на его книгу, но оказалось, что она пропала. Очевидно, его домашний духовидец был не только лжецом, но и вором.