Пропавшая пастораль - [41]

— Простите, — произнесла журналистка шепотом, но сотрудница музея всё равно вздрогнула.

— Я вас слушаю, — испуганно ответила она, поправляя на переносице очки.

— А где кабинет Екатерины Дмитриевны?

— Вон, — она показала рукой с зажатой в кулаке газетой, — за картиной Айвазовского поворот направо, там и увидите дверь с надписью: «Директор».

Юля уже собралась идти по указанному маршруту, но смотрительница негромко крикнула ей вслед:

— Девушка, а она еще не пришла!

— Вот как? — посетительница резко повернулась к даме, — А когда она появляется обычно на рабочем месте?

Строгий тон гостьи поверг тетку в явное замешательство.

— Может, её в Департамент вызвали, — начала она оправдательную речь, — а вы из милиции, что ли?

Юля решила «сменить гнев на милость» и, улыбнувшись, спросила:

— Замучили вас менты из-за подделки «Пастушки», да?

Миролюбивый тон молодой особы и слово «менты» сразу расслабили смотрительницу.

— А вы откуда?

— С телевидения, — журналистка подала руку, — Юлия.

— А я смотрю, лицо знакомое, — улыбнулась сотрудница галереи и легонько сжала её ладонь, — Анастасия Петровна.

— А вы тут давно работаете?

— Давно, как на пенсию ушла, так сюда и устроилась, — и уточнила, — с девяностого года.

— Значит, картину эту забирали на экспертизу при вас?

— Конечно! Я прекрасно помню, — бойко ответила смотрительница, — их штук семь брали.

— Вы имеете в виду семь картин?

— Конечно. Пришли, упаковали и увезли.

— А потом?

— А потом привезли.

— И повесили на стены? — Юле стало интересно услышать из первых (и, кажется, незаинтересованных) уст, как проходил процесс возвращения полотен на место после экспертизы.

— Нет, — Анастасия Петровна покачала головой, — комиссия оглядела их внимательно, а потом один искусствовед, такой худосочненький, сказал, что у Айвазовского царапина. Потом и другие члены комиссии стали высказывать, что надо их в реставрацию отправить.

— И что решили?

— Отправили.

— Постойте-постойте, — Юля даже кулаки сжала, — значит, и «Юная пастушка» тоже была отправлена на реставрацию?

— А как же? Говорю же: все!

— А с реставрации вы видели, как их сюда привозили?

— Нет, — тетка замахала головой, — видно, не моя смена была. Помню, пришла на работу, а наши картины уже висят!

— А кто здесь сидел вместо вас?

— Это вы у Екатерины Дмитриевны спросите. Я и не помню.

— Что ты не помнишь, Петровна? — по ступенькам поднималась Яровая, издали разглядывая непрошенную гостью.

— Екатерина Дмитриевна, а я к вам! — жизнерадостно сказала Юля после приветствия.

— Простите, но сегодня столько работы, — начала деликатно извиняться директриса.

— А у меня к вам один маленький вопрос: в день возвращения картин с реставрации в апреле девяносто пятого года здесь не было посторонних?

— Посторонних? — с недоумением переспросила та. — Вы имеете в виду посетителей галереи?

Юля только пожала плечами.

— Мы закрыли вход перед тем, как полотна привезли. Никого, естественно, не было кроме сотрудников.

— И ещё небольшая просьба, Екатерина Дмитриевна, вы мне не скажите, кто дежурил в тот день, когда картину «Юная пастушка» вернули с реставрации, и кто был в комиссии после экспертизы?

— Покажите, пожалуйста, свое удостоверение УВД, — корректно ответила Яровая.

— Да-да, извините, — журналистка стремительно направилась на выход, даже не попрощавшись.

— Юля, не обижайтесь, — крикнула ей вслед Екатерина Дмитриевна, — но у нас это закрытая информация.

Выскочив из картинной галереи, Симонова побежала вдоль домов, не обращая внимания на прохожих, снующих рядом. Она мысленно ругала себя за непростительную наивность, которую проявила в таком серьезном деле. Если она на недавнем юбилее пила шампанское с Яровой, это не значит, что та должна предоставить ей информацию по украденной картине. Это уголовное дело, и вполне возможно, что меч возмездия занесен над многими головами, включая и директора. Сыщица достала из кармана мобильник и быстро набрала знакомый номер.

— Андрей, — стуча зубами от холода, Юля виновато его попросила, — ты не сможешь узнать у своих коллег о сотрудниках картинной галереи, которые работали в день возвращения полотен из реставрации весной девяносто пятого года?

— А дело по убийству Гафуровой забросила? — голос Осипова прозвучал почему-то радостно.

— Неет, — проблеяла сыщица, — я занимаюсь параллельно.

— Послушай, Юль, а ты где сейчас?

— На Ломоносова, в квартале от картинной галереи.

— Стой на месте, я сейчас подъеду! — приказным тоном сообщил Осипов.

Когда Андрей остановил свой автомобиль, он увидел журналистку. Мелкая белая пороша срывалась с неба и уже покрыла её волосы тонким слоем. Вид у Юли был несчастный и отрешенный. Первый порыв Осипова был — выскочить ей навстречу и прижать к себе, согреть в своих объятиях и натянуть ей на голову палантин, скрутившийся у неё на шее. Но он подумал, что ей это может быть неприятно. Он опустил стекло и крикнул:

— Девушка, карета подана! — пытаясь спрятать свои чувства за иронию.

Юля перешла дорогу и уселась рядом.

— На телестудию? — спросил он, как ни в чем не бывало.

— Да, — она махнула головой, — так ты мне поможешь?

— Конечно, — он не удержался и взял ее ладони в свои руки, — замерзла?