Пропавшая пастораль - [36]

— Ты куда это направилась? — спросила она сотрудницу.

— В ГосДуму, — спокойно ответила Прокопенко, застегивая на ходу пальто.

— Так я же туда еду, — растерялась Юля.

— Подруга, ты что, не видела изменения в графике? — удивилась Настена. — Карина тебя в театр посылает.

— Да? — только и смогла сказать сыщица. — А почему?

— Давидовна решила, что у тебя про искусство и культуру приличные сюжеты получаются, — усмехнулась коллега, — а мне придется вместо тебя тягомотину в Думе снимать.

Подойдя к графику, Юля убедилась, что Настя права: она едет в ТЮЗ. Посмотрев, что до выезда ещё целый час, она, взяв свой любимый бокал, решила сварить кофе. В коридоре стоял Николаев и разговаривал с Димкой.

— Мы с тобой едем Тараса Серегина снимать, — сказал оператор громко, мельком глянув на журналистку, — знаешь такого?

— Знаю, — буркнула она и пошла дальше.

Юля долго возилась у кофемашины, потом придирчиво в объемном контейнере выбирала печенье, надеясь, что на обратном пути Виктора не встретит. Напрасно. Он стоял один, прямо у нее на дороге и ухмылялся. Она шла, изображая сосредоточенность и ожидая каждую секунду какое-нибудь замечание в её адрес. Но он молча её пропустил и пошел в курилку.

— Вот, гад, — подумала она, то ли за то, что он промолчал, то ли за то, что дождался её возвращения.

В гримерке у Серегина было удивительно торжественно. На стенах висели старые афиши с его фотографиями из разных спектаклей, благодарственные письма и грамоты с золотыми вензелями, на гримерном столике — несколько букетов и сувенирных миниатюрных коробочек.

— Не забудь поздравить человека, — не глядя на журналистку, проговорил Николаев.

— С чем?

— Я так и знал, — с сарказмом ответил он.

В этот момент дверь распахнулась, и вошел актер. Тарас был в джинсах и свитере, и Юля не сразу бы узнала его без театрального грима и сценических костюмов. Серегин был в крайне возбужденном состоянии.

— Тарас Владимирович, с юбилеем вас! — Виктор протянул ему руку.

— Поздравляю! — быстро сообразив, улыбнулась Юля.

Актер ответил на рукопожатие и поцеловал журналистку в щеку:

— Друзья мои, спасибо за внимание к моей скромной особе, но у меня сегодня совсем мало времени. Минут двадцать нам хватит?

— Конечно, — согласилась Симонова и тут же начала задавать вопросы.

Возможно из-за обиды на Николаева, она так вдохновенно вела разговор с актером, вспомнив его первые спектакли на подмостках театра юного зрителя, что Серегин растрогался и пригласил их на торжественный вечер, посвященный его юбилею.

— И все-таки, в конце нашей беседы хочу спросить у вас, почему вы четверть века служите в театре юного зрителя? Я уверена, что такой талантливый актер мог бы с успехом работать на сцене любого московского или питерского театра! Более того, вы могли бы сниматься в кино. В чем заключается ваше постоянство и преданность нашему ТЮЗу?

— Только в любви, — улыбнулся юбиляр, — в любви к своему театру, к своей труппе, к своему зрителю и к своему городу. Надо делать то, что нравится, а не в угоду другим людям или моде.

— Тарас Владимирович, — в дверь заглянула немолодая женщина, — там вас спрашивают из областной администрации.

— Ну, простите, ребята, надо идти, — актер сделал извиняющий жест.

— А можно мы тут ещё поснимаем? Афиши, грамоты, — спросила журналистка.

— Конечно, — он махнул рукой и уже в дверях напомнил, — жду вас завтра, не забудьте взять пригласительные, — и он кивнул на стол, где лежали две открытки.

Когда телевизионщики остались одни, Юля сосредоточенно осмотрела гримерку актера, не обращая внимания на Николаева, который принялся за работу. Он тщательно отснял все афиши, потом на столике перед зеркалом из цветов и мелких предметов грима стал делать композицию. Журналистка решила тоже поучаствовать в подсъёмке. Она открыла створку шкафа и увидела висящее на плечиках серое потертое пальто с перекинутым по вороту рваным шарфом.

— А вот и «наряд» Константина Эдуардовича Циолковского, — проговорила сыщица, рассматривая сценическую одежду актера.

— Ну-ка, помоги, — Виктор ловко снял с плечиков пальто и натянул на себя, обмотав шею шарфом.

Юля протянула руку, достала с полки помятую шляпу и задумалась, разглядывая вещи.

— Костюмчик уж больно поношенный, в нем Константин Эдуардович на бомжа смахивает. Насколько помню, он в школе преподавал и не нищенствовал, — сказал Виктор, разглядывая себя в зеркале.

— Да, что-то костюмеры перемудрили, — журналистка водрузила на его голову шляпу, — не хватает только очков и бороды.

Николаев открыл ящик гримерного столика и усмехнулся: всё было на месте — и борода и очки.

— Ну, что, похож? — спросил он у Юли, поглаживая седую паклю на своем подбородке.

Она кивнула, разглядывая коллегу в новом образе.

— А почему у него сценический костюм в гримерке, разве актеры не сдают всё костюмерам? — поинтересовалась она.

— Если у Тараса Владимировича по два спектакля в день, нет смысла сдавать, потом забирать, — Николаев по-хозяйски просунул руки в карманы старого пальто, потом приблизил сжатый кулак к носу и сделал глубокий вздох.

— Опаньки! — только и промолвил он.

— Что случилось? — взволнованно произнесла Юля.