Пропавшая экспедиция - [88]

Когда-то, еще в советское время, здесь решили построить сеть горнолыжных и альпинистских баз на уровне международного класса. Условия были самые подходящие, смущала лишь отдаленность района. Но поскольку гражданской авиации советских времен все расстояния были нипочем, то проект решили начинать с аэропорта. Параллельно старой полосе, способной принять только Ан-24, построили новую, оборудованную всеми световыми и радиотехническими средствами, соответствующими международным стандартам. Планировалось также строительство нового здания аэровокзала и гостиничного комплекса. Но после, так называемой, перестройки об этом проекте забыли. Бизнесмены, вкладывающие деньги в туристский бизнес, осваивали районы, находящиеся поближе к Европе, и город, начавший уже расцветать, вновь зачах, так и не дождавшись своего часа. Так, от грандиозного проекта осталась только одна, построенная на современном уровне взлетно-посадочная полоса, на которую теперь гордо выруливал наш Ан-2. И все же альпинисты не забывали этот край. Здесь проходили одни из самых сложных альпинистских маршрутов, а добраться сюда было все-таки проще, чем в далекий Непал.

Весь полет проходил как во сне. Я ничего не соображал, пилотируя самолет автоматически. Все мои мысли были заняты этой таинственной женщиной в красном. Я никак не мог решить, что мне делать. Как подойти к ней, что сказать, и могу ли я вообще с ней говорить, имею ли право сказать ей о себе. Она меня узнала, безусловно, это была она, та, что грезилась мне во снах и наяву, мой ангел-хранитель, та, которая не раз предупреждала меня об опасности. И вот, теперь она здесь, рядом, летит с нами. Что же мне делать? Как поступить? Что должен я сказать ей? А, может быть, ничего и не нужно говорить? Но я чувствовал, что должен был сделать ей какой-то шаг навстречу.

Я был рассеян до такой степени, что даже отмочил при посадке «козла21», чего раньше со мной никогда не случалось. Жан Поль не преминул съехидничать по этому поводу, сказав, что, видимо, присутствие дамы серьезно вредит моему летному мастерству, и он теперь понимает, почему я так возражал против пассажирки. Я ничего ему не ответил, мне было не до него.

Когда мы выгрузились из самолета, Николай Иванович сказал нашей попутчице, что ее смогут доставить на метеостанцию только через три дня, когда Жан Поль полетит туда на Як-12, а пока предоставил ей отдельный домик. Я подхватил ее рюкзак и дорожную сумку, решившись все-таки ее проводить. Я опередил Жан Поля на какое-то мгновение, и он, не ожидавший от меня такой решительности, так и остался стоять возле самолета с открытым ртом.

Мы шли рядом и молчали. Я не знал, что ей сказать, я ждал, что она заговорит первой, но она также шла молча. И тогда я решил, я сказал первое, что могло прийти на ум:

— Скажите, а мы не могли с Вами видеться прежде?

— Могли, мы виделись, — ответила она.

— А, где же мы могли с Вами встречаться?

— А, мы не встречались, для того, чтобы видеться, вовсе не обязательно встречаться, человек видит не только глазами, но и душой.

Она повторила слова старухи Изель, которая объясняла нам, как можно уберечься от того, чего нельзя увидеть глазами. Сказала она это просто и спокойно, как говорят о чем-то само собой разумеющимся. Мы вошли в дом, я поставил ее вещи, и не знал, что мне делать дальше. Извиниться и уйти, или продолжать разговор. Нужно, наверное, продолжать, но я не знал что сказать, а она опять молчала.

— — А это Вы были тогда там, в том городе? — спросил я.

— Нет, — ответила она тихо и спокойно, — в том городе меня не было.

— А, откуда Вы знаете, о каком городе я говорю? Вы знаете, где я был?

— Нет, — ответила она также тихо, — я не знаю, что это был за город, и где он, но я знаю, что Вы там были. Это был какой-то странный, непонятный город, в нем все было не так.

— А, откуда Вы знаете меня?

— Это было давно, очень давно, — сказала она, — сначала я еще не знала Вас, но везде ощущала Ваше присутствие: и в облаках, плывущих над землей, и в синеве неба, и шепоте трав, и в шелесте дождя. Давно, с самого детства, мне часто снился один и тот же сон. Мне снился горящий самолет. Он горел и падал, и леденящий, пронизывающий ужас охватывал мою душу. Я знала, что что-то страшное, очень страшное должно случиться с тем, кого я еще не знаю, но чье присутствие ощущаю везде. Потом Ваш образ стал являться мне, сначала он был размытым, нечетким, я не могла еще видеть лица, но я чувствовала Вас, я знала, что Вы есть где-то на земле, и что Вы также чувствуете меня. Потом я увидела ваше лицо, ваши глаза, они были полны усталости и печали, я понимала, что Вам многое довелось пережить. Горящий самолет и Ваш образ слились в одно, и уже не возникали отдельно друг от друга, я понимала, что что-то непременно должно было случиться с Вами, и я старалась Вас спасти.

Накануне того утра, когда произошла катастрофа, я пыталась предупредить Вас, я собрала все свои силы, и поняла, что Вы тоже увидели меня. Вы смотрели на меня, и молчали, и я ничего не могла Вам сказать, тогда я еще не умела. Потом я увидела, как падал горящий самолет с отвалившимся крылом, и Вас. Я смотрела на Вас, я прощалась с Вами, и я знала, что Вы тоже видели меня в тот момент. Я молилась всем Богам, я просила их спасти, защитить Вас, и они услышали меня. О катастрофе я узнала из газет, и поняла, что Вы живы.