Хозяин сидел прямо на мостовой, привалившись к стене. Устал, наверное, Ноги вытянуты, руки безвольно опущены… Рита подбежала к нему, выронила тряпицу с лепёшкой на его колени и просительно заскулила. В отличие от горожан, он носил плащ с капюшоном, который сейчас полностью закрывал ему и голову, и лицо… На тихий плачущий звук хозяин медленно поднял голову. Из тьмы капюшона блеснули холодной, нездешней зеленью глаза. Рита даже всхлипнула разок от испуга, продолжая негромко повизгивать, глядя в эти страшные глаза. Пахнет-то от него всё равно хозяином!
Глаза прикрылись — хозяин взглянул вниз, на свои колени. Попытался поднять руку. Не сумел. Рука обессиленно упала. Рита было подбежала к его ладони, чтобы лизнуть её, подбадривая. Пусть и в темноте, но разглядела — и отскочила, удивлённо визжа. Луна ещё не опустила сюда свой голубовато-белый свет. Но даже так Рита, оторопев, следила, как между пальцами хозяина поднимается чёрная, как копоть от масла, дымка. Здесь, как и по всему городу, было ветрено, но дымка поднималась не спеша, словно её не касались обычные законы обычной жизни.
Рита попробовала подойти ближе к хозяину с другой стороны. Виновато поскуливая, попыталась искательно заглянуть ему в лицо, под капюшон. «Хозяин, зачем ты меня так пугаешь? Это же я — твоя давняя спутница во всех твоих походах и путешествиях!»
Хозяин сильно похудел. Щёки ввалились и обрели странный даже в ночной темноте мертвенный белёсый оттенок. Широко расставленные, ранее серые, глаза будто потухли, и теперь только странное зелёное сияние, перекатывавшееся в них призрачной мягкой волной, подсказывало, что он ещё… жив.
Рита выждала немного, но хозяин снова обмяк. И тогда она сделала вещь, которой он, когда-то болевший лихорадкой, научил её. Осторожно снова взяла в зубы тряпицу с лепёшкой с его коленей и, опасаясь попасть носом в чёрный дым, положила кусочек рядом с его рукой. После чего носом задвинула лепёшку под ладонь. Выпрямилась, с надеждой глядя на край капюшона. Ну?.. Сожми пальцы, возьми вкусный кусочек и поднеси ко рту! Ну пожалуйста… Тебе сразу станет легче!
Но лицо под капюшоном не дрогнуло. И страшные глаза не моргнули. Только шевельнулись губы, выталкивая обидные слова: «Уходи…» Правда, Рита и без этих слов забеспокоилась, заслышав неподалёку быстрое и сильное шлёпанье лап. С этим зверем она уже встречалась, и ей, мягко говоря, не понравилось даже кратковременное общение.
Снова виновато взвизгнув, она склонилась перед капюшоном хозяина, взволнованно подышала для него, напоминая о себе, и даже тихонько «похехекала», помня, как он всегда смеялся над этим глупым звуком… И побежала, подстёгиваемая приближающимся шлёпаньем. В дыру, прорытую недавно, она прыгнула, словно в воду. Проползла и на той стороне, где безопасно, встряхнулась от пыли и грязи. Постояла, бездумно глядя на дыру, скатила лапой пару камешков… Хотелось выть от одиночества, но знала, что нельзя: слишком близко к стене. Подойдёт ночная стража — разбираться не будет, что за зверь свою тоску здесь изливает… Рита отвернулась от стены и побежала куда глаза глядят… И внезапно встала.
Грозный рык чудовища, с которым когда-то сражался хозяин, раздался совсем неподалёку. Удивлённая, Рита прислушалась, а потом помчалась на звук со всех лап! На ходу поняла, что чудовищ два — и они наткнулись на стражников. На пеших. И уйти те не успели. Только вот… Отчего вопит чудовище так отчаянно? Как будто его стукнули? Долетев до угла, Рита уставилась на парня и девушку, которые возились с телом человека, спрятанного за неподвижным телом чудовища…
«Это я», — сонно сказала девушка, не открывая глаз.
Жадно глядя на двоих, которые вытащили тело стражника-мага из-под чудовища, Рита некоторое время размышляла, не позвать ли их на помощь хозяину… Но волчье сердце пронзила такая тоска, что она, забывшись, взвыла на равнодушно белую луну…
— … Рита, проснись! Проснись, кому говорят! Ритка!
Кто-то немилосердно тряс её за плечи, безобразно выдирая из тёмных снов. Девушка даже испугаться по-настоящему не успела, мгновенно открыла глаза, узнала Артёма… Шорох стоял у двери и, по впечатлениям, плакал: таким горестным был безудержный тонкий вой только что проснувшегося волка.
— Погоди, Артём, — попросила Рита, с изумлением чувствуя собственное мокрое, заплаканное лицо. Недовольный парень оставил её плечи в покое, и девушка быстро села, а затем и встала на ноги. Покачнулась — из-за резко прерванного сна, из-за того что слишком зажалась во сне в комок (холодно, брр!), но удержалась на ногах и подошла к входной двери. Постояла над искоса поглядывающим на неё Шорохом и нагнулась снова взять его на руки. Погладила по голове и отнесла к топчану.
Сердитый Артём смотрел на неё, уже сидя на своём топчане.
— Что хоть приснилось-то? — проворчал он. — Ты так выла…
Усадив покорного волка рядом с собой, Рита, задумчиво взглянула на почти догоревшую свечу. Поглаживая несмело пригибающегося Шороха по башке, перебирая шерсть на его холке, она сказала:
— Мне-то ничего не приснилось… Но… Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне приснился сон Шороха.
