Проникшие из кошмаров - [11]

– Рука, стой! – вдруг прокричал тоненький металлический голос. – На сегодня с него достаточно.

Голос принадлежал статуэтке. Она стояла на столике, рядом с ночником-зайцем. Как она оказалась там? Толик готов был поклясться, что, ложась спать, оставил ее на полу! Статуэтка больше не была похожа на Каролину. Рожица ее стала страшной, уродливой. Пасть клыкастой. Глаза горели яркими зелеными точками. Она сделалась точно такой, как ее описывал Витя.

Рука послушно разжалась. Скользнув по одеялу, бесшумно съехала на пол и уползла под кровать.

– Заяц! Усыпи его! – скомандовала статуэтка.

И пузатый заяц ожил. Захлопал глазищами под своими очками. Забормотал что-то негромкое и неразборчивое.

Тут Толик вспомнил еще кое-что. Как-то раз (было это давно: может быть, в первом классе, а может быть, даже раньше) ему на день рождения подарили этого зайца. Он мечтал о конструкторе лего, а ему подарили дурацкий ночник! Конечно же Толик его невзлюбил. И наверное, потому заяц начал являться к нему в страшных снах. Да не один, а в компании крючконосой старухи-ведьмы. Заяц этот обладал даром гипноза, как кот из мультфильма «Озорная семейка». Кот-гипнотизер был очкариком. Заяц-ночник тоже носил очки. Должно быть, поэтому, как это нередко бывает во снах, их образы смешались. Ведьма отдавала зайцу приказы: «Усыпи его», «Сделай так, чтобы он не смог пошевелиться», «Сделай так, чтобы он не смог говорить». Заяц немигающим гипнотическим взглядом глядел на Толика, начинал бормотать что-то, и с Толиком происходило то, что хотела ведьма. Вот ведь какая чушь иногда может сниться!

Но теперь давнее сновидение будто бы ожило. Только руководила пузатым гипнотизером не ведьма, а статуэтка. Заяц из-под очков продолжал сверлить Толика туманящим сознание взором и все бормотал, бормотал, бормотал… Монотонно и убаюкивающе. Мысли от этого начинали путаться, веки становились тяжелыми, тело ватным и неподвижным, глаза сами собой закрывались, и Толик погрузился в глубокий и крепкий сон.

«Какая же фигня мне приснилась!» – было первой мыслью Толика, когда он проснулся утром. Но взгляд его упал на столик, и он увидел, что статуэтка стоит на нем, рядом с проклятым зайцем, который так и остался включенным. Толик оглядел свою руку. На правом запястье браслетом темнел синяк.

«Так. Ночник я мог забыть выключить. Статуэтку, допустим, я переставил с пола на столик и тоже забыл об этом. А синяк? Синяк я мог заработать во время футбольного матча с бэшками», – постарался объяснить увиденное Толик. Но верилось в эти объяснения слабо.

12

В квартиру Щегловых позвонили. Дверь отворил Витя. На пороге стоял Толян, и вид у него был мрачней, чем у тучи. В руке он держал злосчастную статуэтку.

За Витиной спиной нарисовалась Катя.

– А! Это ты, – сказала она с разочарованием в голосе, – а я думала, что это Светка за мной зашла.

– Чего ты в такую рань встал? Воскресенье ведь, – спросил Витя, нутром почуяв неладное.

– Слушай, забери ты эту штуковину, – Толик протянул ему статуэтку.

– Да не нужна она мне.

– Нужна или не нужна, но ты все равно возьми, – Толя вложил фигурку в Витину руку.

– Случилось, что ль, чего? – В Витиной голове продолжали крутиться нехорошие подозрения.

– Что могло случиться-то? – Толик пытался играть невозмутимость. Выходило неважно.

– Ну, например, напугала она тебя. – Он помахал перед лицом друга статуэткой.

– Как она могла меня напугать?

– Ну, типа, ожила ночью.

Катя закатила глаза к потолку.

– Хорош, Витёк, – нахмурился Толик. – Надоел ты уже со сказками своими, ей-богу.

– Тогда зачем ты мне ее отдаешь?

– Разонравилась.

– С чего бы вдруг?

– Разонравилась, и все, – ушел в глухую защиту Толик.

– Ну и выкинул бы сам.

– Не могу я чужую вещь выкидывать.

– Что-то темнишь ты, Толян, – покачал головой Витя.

– Ничего я не темню, – ответил тот. – И вообще, пора мне.

– Куда это тебе пора в выходной-то с утра пораньше? – не поверил Толику Витя.

– Так это… К годовой по физике готовиться.

– Да ну?

– Все. Побежал. До завтра! – И Толик сам захлопнул за собой дверь.

– Ты видела? – Витя повернулся к Кате.

– Что видела? – Сестра сделала непонимающие глаза.

– Что врет он. Что боится. Что не просто так мне статуэтку отдал.

– Ну и дурачок ты, Витька!

– Почему это? – обиделся Витя.

– Разыгрывает он тебя. А ты и ведешься.

– Э нет, – не согласился Витя. – Если бы он меня разыгрывал, он бы, наоборот, жути бы всякой про статуэтку понарассказывал.

– Вот ты простой! – всплеснула руками Катя. – Если бы он ужасы всякие рассказывал, то ты бы сам его на смех поднял. Сказал бы: «Я же говорил, что в штаны наложишь, вот ты и наложил». А он, видишь, тонко действует. Так, чтобы и тебя напугать еще больше, и себя не подставить.

– Нет, Катя, – Витя твердо стоял на своем: – Не то ты говоришь. Это правда вещь нехорошая, – он поиграл в руке статуэткой. – Не зря сторож говорил, что нельзя оттуда ничего брать.

– Какой сторож? Откуда? – не поняла Катя.

– Из дома на пустыре.

В ответ сестра лишь рассмеялась:

– Ты не только трусохвост, Витька. Ты еще и простак. Хочешь, докажу?

– Как ты докажешь?

– Легко! Дай мне эту фиговину, – она вырвала статуэтку из Витиной руки.