Промежуточный человек - [8]

Так же и диваны, встроенные в стены, одним нажатием кнопки должны были подниматься, превращаясь в оригинальные стеллажи, совершенно не занимающие полезной площади…

Сватов сам отыскивал в глубинке Полесья мореный дуб — затонувшие стволы огромных деревьев. Потом разбирал завалы, вытаскивал тяжелую, как свинец, древесину, придумав целую систему блоков, талей и полиспастов. Сам вывозил стволы, сумев подбить на это дело все местное начальство (для чего ему пришлось снять в захолустном районе короткометражку). Сам устраивал корчи и бревна на распил, потом собственноручно строгал фасонные доски, шлифовал их до матового блеска, сам ковал фурнитуру, войдя в приятельские отношения с руководством реставрационных мастерских художественного комбината (заодно став членом его художественного совета). Сам пилил, обтачивал, пристраивал и перестраивал, поражая всех неутомимостью и безудержностью своей фантазии.

И делал он все это вот уже почти двадцать лет.

Потому, что попутно он еще многое что делал: достраивал и перестраивал дом отца, который так и снесен был незавершенным, написал книжку «С подвесным мотором по малым рекам» (она вышла одновременно с законом, ограничившим пользование моторными лодками на внутренних водоемах страны), защитил кандидатскую диссертацию, отснял два десятка фильмов, сочинил несколько научно-популярных киносценариев и два художественных, вступил в Союз художников (как специалист по дизайну), в Союз кинематографистов и в Союз журналистов, получил и разменял квартиру, вырастил вполне взрослого сына, выдал замуж дочь.

Если Витька Сватов шел забивать гвоздь, чтобы закрепить наконец самодельную вешалку в прихожей (ибо жене его Леночке надоело всю жизнь сваливать пальто на холодильник, который, к слову, не работал, потому что внутренности его были приспособлены под кондиционер, встроенный в автоматический выдвижной бар, который тоже не работал, так как барахлил вентилятор), то у молотка, которым он намеревался это сделать, отламывалась ручка, и Виктор отправлялся на кухню, «временно» переоборудованную под мебельную мастерскую, где вытачивал новую — добротную и вечную (не из какой-нибудь дохлой деревяшки, а из полноценного мореного дуба), но здесь у наждака сгорала обмотка ротора, после чего приходилось разбирать электромотор и отправляться на «Ниве» с прицепом, работающей по последнему слову техники на сжиженном газе, в мастерскую к приятелю, чтобы починить обмотку, а попутно прогулять своего любимца фокстерьера Рекса, характером, подвижностью и оптимизмом абсолютно повторяющего хозяина, и еще заодно забросить дочке трехлитровую банку сметаны, на прошлой неделе привезенную им из полесской глубинки. Но по дороге он принимался воспитывать Рекса, мешавшего управлять автомобилем, и врезался в фонарный столб. Пришедший в себя после удара Сватов, открыв глаза, обнаруживал, что расколотое лобовое стекло машины залито белой густоватой жидкостью, и удивленно произносил одно из своих знаменитых и ставших впоследствии фольклорными замечаний:

— Неужели у меня было столько мозгов?

Подоспевший тогда государственный автоинспектор Василий Степанович Кожемякин, осмотрев машину и убедившись в абсолютной невредимости участников дорожно-транспортного происшествия, количеством серого вещества у Сватова удивлен не был, а вот по поводу разбитых автомобиля и банки сметаны сочувствие высказал, резюмировав свои выводы просто:

— Сначала надо было разобраться с собакой, а потом продолжать движение.

Чем и зафиксировал в сознании Сватова еще один позитивный вывод на негативном материале.

На этом история с гвоздем в прихожей не кончалась. Обладая удивительной и уже отмеченной способностью вызывать сочувствие окружающих, Виктор Аркадьевич моментально сдружился с инспектором Василием Степановичем Кожемякиным, и они вместе, теперь уже не на бежевой «Ниве», а на желто-синих «Жигулях» ГАИ, отправлялись, оставив Рекса сторожить машину, к знакомому врачу-гинекологу. У Василия Степановича, оказывается, были свои беды и свои люди в Госстрахе. Свои люди, могли оформить получение компенсации по страховке (тут Сватову снова отчаянно везло) без очереди и волокиты. А что до бед, то дочке Василия Степановича нужно было срочно сделать «вакуум», что безопаснее и вообще современнее, чем обычный аборт (в той же степени, насколько сжиженный газ современнее обычного бензина), правда, сроки уже вышли, но если суметь обойтись без очереди и без волокиты с анализами…

Здесь автоинспектору Кожемякину везло не меньше Сватова, ибо лучшего помощника в таком тонком деле ему, разумеется, было бы не найти, потому что Сватов как-никак сам отец взрослой дочери и знает этих негодяев, а свои люди в гинекологии у него конечно же есть. Можно сказать, есть там даже близкий друг, с которым они еще в студенческие годы… Э, да что вспоминать…

— Где же вы раньше были! — восклицал Сватов по дороге.

На что инспектор ГАИ смущенно отвечал, что он-то был, а вот Сватов мог бы взяться за устройство вешалки в прихожей хотя бы на неделю раньше — тогда не было бы никаких проблем. «Даже ботинки нужно чинить вовремя», — говорил инспектор, и Сватов с ним охотно соглашался. Хотя и не совсем понимал, что именно имеется в виду — прибивание вешалки, воспитание собаки, производство вакуумных дел или сокрушение автомобиля.