Промежуточный человек - [9]

Оказывалось, приятель-гинеколог позавчера уехал в отпуск. Но вспомнился еще один друг, не Сватова лично, а его приятеля-художника, к которому, собственно, он и ехал, чтобы починить мотор.

Художника они застали по горло заваленного работой. Он буквально зашивался с оформлением выставки, до открытия которой оставались считанные дни. Архитекторы — авторы головокружительной идеи применения гофрокартона в строительстве (как кстати!) — присутствовали в мастерской. Выяснилось, что именно гофрокартон переворачивает все наши представления о технологичности, стоимости и сроках строительства животноводческих помещений в экстремальных условиях Средней Азии. Но сооружение из него легких и мобильных, теплых и дешевых помещений для овец тормозится баранами от научно-технического прогресса, которые считают, что из этого уникального строительного материала можно делать только коробки для телевизоров и ящики для сигарет.

Выставка, оказывается, для того и создавалась, чтобы снять тормоза, сдвинуть дело с мертвой точки и вывести его из тупика.

Сватов тупиков не любил. Но в отличие от теоретика Дубровина, встречая тупик, он сразу же начинал искать из него выход. Кроме того, он любил красивые идеи. Неважно, чего они касались. Красивое решение его увлекало само по себе.

Ознакомившись с предполагаемой экспозицией и на лету все схватив, Виктор Аркадьевич категорично заявил, что сдвигать дело надо не так. И тут же предложил идею, способную убедить, как он выразился, любого барана.

— Гофрированный картон у нас есть?

По деловитости, с какой это было спрошено, чувствовалось, что картон ему нужен, причем в огромных количествах, причем именно гофрированный.

Гофрокартона было сколько угодно.

— Все на выставке должно быть из картона, — говорил Сватов, воодушевляясь. — Все оборудование, вся начинка. Стеллажи, планшеты, макеты. — Он распалялся все больше. — Даже мебель.

Архитекторы слушали внимательно, но уныло. Это только подливало масла в огонь.

— Простые, бытовые вещи убеждают лучше диаграмм и цифр. — Сватов фломастером уже набрасывал на куске гофрокартона эскиз замысловатого кресла. — Человек, сидящий в таком кресле, не может не ощутить конструктивной прочности материала…

Дело за немногим. Кто сможет все изготовить в такой катастрофически короткий срок?

Сроки Сватова не смущали. Сконструировать и склеить какой-то десяток стульев. Даже лично для него это не более чем пустяк.

К дому Виктор Аркадьевич подкатывал на милицейских «Жигулях» со включенной мигалкой — дорога была каждая секунда. Наспех перекусив, он исчез на две недели, предварительно, все на тех же «Жигулях», заскочив на студию и выбив командировку в Москву, так как экспозицию выставки уже увозили в столицу. И все оборудование, вместе с мебелью, решено было клеить прямо на месте. Для чего, по распоряжению Госстроя республики, дополнительно отгружалось несколько контейнеров гофрированного картона.

Бежевая «Нива» осталась сиротливо стоять у тротуара.

Рекс, вполне одичавший и исхудалый, позорно оставил пост и приплелся домой на три дня раньше своего хозяина.

Дочка государственного автоинспектора Кожемякина вышла замуж за «этого негодяя», вскоре после чего Василий Степанович стал дедом. Мальчика по его настоянию назвали Виктором.

Правительство, посетившее выставку, приняло постановление о мерах по внедрению гофрированного картона в сельское строительство: мебель из нового материала, сконструированная и изготовленная Сватовым, произвела впечатление настолько действенное, что члены правительства разъезжались с выставки, увозя (в качестве сувениров) по креслу в багажниках своих огромных, как катафалки, машин.

Сватов получил Золотую медаль ВДНХ за оригинальную идею использования гофрокартона… в производстве товаров широкого потребления. Но и этим все не кончалось. Ибо через несколько лет Виктор Аркадьевич успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук по теме «Конструктивные особенности облегченных материалов трубчатой структуры», рекомендованную ученым советом к изданию в виде отдельной монографии.

Молоток в этой истории оказался забытым и затерянным.

А пальто в квартире Сватовых по-прежнему сваливались на холодильник без внутренностей, в котором хранилась стопка авторских экземпляров книжки об увлекательных путешествиях на моторных лодках по внутренним водоемам страны.

Таким образом, все достижения нашего приятеля до определенной поры носили характер случайностей. Хотя непоследовательным его не назовешь: во всем как раз и прослеживалась абсолютная верность себе и последовательность. Достигал-то в итоге Сватов многого, пожалуй, больше любого из нас.

Но, повторяю, зависти ни у кого его успехи не вызывали. И, даже обращаясь к нему за помощью или советом, мы испытывали настороженность.

Итак, он нас внимательно выслушал.

— Задачу понял, — сказал Сватов, узнав о наших сомнениях насчет директора совхоза Виктора Васильевича и его готовности способствовать Дубровину в приобретении дома.

Виктор Аркадьевич задумался. Правда, ненадолго.

— Что может покорить аборигена? — Он посмотрел на Дубровина иронично и снисходительно, как учитель на запутавшегося в задачке ученика. — Правильно… Дефицит.