Промежуточный человек - [10]
Он еще немного подумал.
— Знаешь, чего в белорусской деревне не бывает никогда?
Это он экзаменовал уже меня как специалиста по сельским проблемам. Но ответа получить не надеялся, ответ он уже придумал:
— Арбузов.
И мы отправились на колхозный рынок, где темноликие люди в тюбетейках помогли нам загрузить полный багажник сватовской «Нивы» прекрасными образцами полосатых плодов семейства тыквенных, только недавно появившихся на рынке.
Глава третья
НА ПРАВАХ СОБСТВЕННОСТИ
Осматривать дом Геннадий не пошел. Главное — место.
Дом действительно никуда не годился. А место… Место было неописуемым.
Вначале, правда, Геннадию предлагали купить добротный дом, огромную домину — с пятью окнами на все стороны, на высоком, сродни крепостным стенам, каменном фундаменте. Но стоял он на голом месте у самого въезда в хозяйство. И вдали от реки. Я не оговорился. Ему действительно предлагали.
Ход с арбузами был найден Виктором Аркадьевичем точно, судя по тому, с какой удовлетворенностью расходились участники встречи у тихой речной заводи, унося по паре полосатых кавунов под мышками.
Во время раута Сватов превзошел самого себя. Сработала его уже не однажды восхищавшая нас способность находить верный тон в общении.
Прямо на траве он развязал тесемочки дубровинской папки и изложил участникам встречи отношение широких слоев общественности к проблеме заброшенных усадеб, подкрепляя рассуждения цитатами из газетной периодики. Под общий хохот выдал, безбожно привирая, историю дачных «товариществ». Не забыл и о теории положительных установок, поданной с уважением к ее автору, известному ученому-кибернетику, тут же скромно присутствовавшему.
Дубровина он заставил исполнить что-то душещипательное на свирельке, чем тот окончательно восхитил совхозного агронома Александра Онуфриевича, через пятнадцать минут — просто Сашу.
Директор совхоза Виктор Васильевич — через пятнадцать минут просто Василич — слушал доводы известного кинорежиссера, тщетно пытаясь облокотиться на арбуз, но внимательно и согласно кивая. Руководитель он был немолодой и, по всем понятиям, далеко не современный. Хозяйство вел по старинке, что называется, с тихим преодолением объективных трудностей, отчего звезд не хватал, правда, и не набивал шишек. Здесь он тоже рассудил по-житейски. Хорошему человеку почему не пойти навстречу?..
В том, что человек хороший, никто не сомневался.
Слушал Василич, повторяю, внимательно, не перебивал, а потом вдруг подытожил:
— Да что вы меня агитируете? Нравится дом? Берите. Оформляйте. Из горожан на нашей территории ваш товарищ, между прочим, будет седьмым…
И уже потом, безуспешно стремясь справиться сразу с тремя кавунами, один из которых упрямо откатывался в сторону, высказал свою хозяйскую логику, как бы рассуждая сам с собой:
— Зла и ущерба здесь, я думаю, нет… Опасности большой — тоже… Комиссия? Ну, приедут, уже и приезжала прошлый раз комиссия: кто, мол, позволил дом продавать? А я им: что ж мне его, в совхозный баланс принимать? Кто за ним смотреть будет, кто жить пойдет на отшибе? Ладно… Участок кто позволил выделить? А участок-то я и не выделял! Яблони — его, дом с сараем — его. А участок? Берите, он вам нужен, если вы такая комиссия, пользуйте. Мне? Мне — нет, не нужен. Картофель между яблонями я садить не собираюсь. Мне эти яблони — не кость в горле. Земли вокруг столько… — Василич помолчал, дожидаясь, пока Сватов уложит два арбуза в откуда-то появившуюся авоську. — Но вот польза от такого новожителя есть. Не по писаному, конечно, о новом климате села, как это в газетах подается — жизнь, она ведь не всегда по писаному… Но то, что человек культурный будет у нас жить, — это уже и новый климат. Непосредственное воздействие в прямом соприкосновении. Факт такой в глазах наших байстрюков цену добру, что без толку пропадает, вроде бы и приподымает. Солидный человек, городской, с дипломом, с ученым званием приехал… Бросовое, бесхозное берет, да с пониманием, с уважением.
А уже на прощанье, тепло пожимая всем руки, а со Сватовым даже расцеловавшись, добавил, подводя итог содержательной встречи:
— Да и не могу я, если честно, смотреть, как приходит все это богатство в унылое, можно сказать, запустение… Вина, что ли, у меня есть. Перед бабками этими, что всю судьбу свою новой жизни отдали, а пооставались одни, будто все, чем страдали, чему радовались, никому вроде стало и не нужным…
И, повернувшись к Дубровину, еще раз пожал ему руку, как бы сожалея о необходимости расставаться:
— Надумаете брать, приезжайте. Будем соседями…
Через неделю Виктор Васильевич позвонил мне. Это было и вовсе неожиданным. Даже близко знакомые руководители домой нашему пишущему брату звонят редко. На письма и то не отвечают.
— Ну, где там ваш ученый? Будет брать или одумался?
«Ученый» между тем колебался. Одно дело теоретизировать, совсем другое совершать практические шаги. Недели через две он отправился в совхоз самостоятельно. Похоже, что покупать дом он передумал. Во всяком случае, условия совхозному руководству выдвинул невероятные и по всем статьям безнадежные. Так, мол, и так. Все обдумал. Буду брать, если можно перевезти дом поближе к реке, да в деревеньку поменьше, причем поставить обязательно чтобы с краю… Иначе — не возьму. Дом-то хорош и цену свою оправдывает, но мне ведь не дом нужен — природа и уединение.
Книга, как эта, делается просто. Человек вступает в жизнь и горячо влюбляется. Он тут же берется за перо – спешит поведать миру об этих «знаменательных» событиях. Периодически отвлекаясь, он проживает бурную жизнь, последний раз влюбляется и едва успевает завершить начатое в юности повествование, попытавшись сказать о Любви так, как еще никто никогда об этом не говорил.
Все лица и события, описанные в этой книге, подлинные. Любые несовпадения имен, названий, фактов - случайность или оплошность автора, за что он приносит свои извинения читателю.
Эта удивительная книга появилась на свет благодаря талантливым авторам, художникам, фотографам, издателям, настоящим и преданным друзьям. В том числе отдельное спасибо. Г Вячеславу Лукашику за профессиональные рекомендации; Марии Тамазаевой (Павловой), Алексею Литвинову, Александру Гукину — за финансовую поддержку проекта; Александру Осокину — за неповторимую энергию истинного «шестидесятника», которая в ходе работы над книгой воодушевляла ее создателей и вселяла в них веру в абсолютную правильность начинаний.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Воспоминания о детстве в городе, которого уже нет. Современный Кокшетау мало чем напоминает тот старый добрый одноэтажный Кокчетав… Но память останется навсегда. «Застройка города была одноэтажная, улицы широкие прямые, обсаженные тополями. В палисадниках густо цвели сирень и желтая акация. Так бы городок и дремал еще лет пятьдесят…».
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…