Прометей, том 10 - [77]

И что ж? Докучный стон любви,

Слова покажутся мои

Безумца диким лепетаньем.

Там сердце их поймёт одно,

И то с печальным содроганьем:

Судьбою так уж решено.

Ах, мысль о той душе завялой

Могла бы юность оживить

И сны поэзии бывалой

Толпою снова возмутить!..

Она одна бы разумела

Стихи неясные мои;

Одна бы в сердце пламенела

Лампадой чистою любви!

Четверостишием «Она одна бы разумела стихи неясные мои…», записанным в альбом Голицыной, поэт выражает уверенность, что только она могла чутко понимать его поэзию: он знал любовь Наталии Степановны к музыке, к поэзии, к театру.

Однако ведь вслед за стихами, вписанными в альбом, в тексте «Разговора книгопродавца с поэтом» шло заключение:

Увы, напрасные желанья!

Она отвергла заклинанья,

Мольбы, тоску души моей:

Земных восторгов излиянья,

Как божеству, не нужно ей!..

Эти строки Голицына не могла не знать: «Разговор…», законченный 26 сентября 1824 года, был вскоре напечатан. Пушкин поместил его в виде вступления к «Евгению Онегину» — при первом издании первой главы романа. Книжка эта вышла в 1825 году (в феврале). Она была у всех в руках.

Не рассчитывал ли Пушкин на то, что Наталья Степановна вспомнит эти строки? Что, прочтя вписанные ей в альбом такие проникновенные признания, она поймёт, что и последующие стихи относятся к ней?..

Не являются ли, в самом деле, и горькие слова («она отвергла заклинанья»), как и вообще речь поэта в «Разговоре книгопродавца с поэтом», личными признаниями Пушкина?

Не угадывается ли за записью в альбом Голицыной то глубокое чувство Пушкина, воспоминаниями о котором пронизана его поэзия первых месяцев южной ссылки?..[395]

К. И. Тюнькин «Нет, не черкешенка она…»

Во второй части «Стихотворений Александра Пушкина», вышедшей в свет в 1829 году, помещено стихотворение, озаглавленное «Ответ Ф. Т. ***». Вот оно:

Нет, не черкешенка она;

Но в долы Грузии от века

Такая дева не сошла

С высот угрюмого Казбека.

Нет, не агат в глазах у ней,

Но все сокровища Востока

Не стоят сладостных лучей

Её полуденного ока.

Лирическое творчество Пушкина всегда имело свой непосредственный живой источник в событиях и людях, впечатлениях и встречах.

Глубоко волнуемые силой пушкинской мысли, красотой поэтических образов, мы часто не ощущаем нужды в скрупулёзном биографическом комментарии к пушкинской лирике.

Но Пушкин не только оставил нам свои произведения, он совершил и другое чудо: он опоэтизировал и своё время, своих друзей, женщин, которых любил. Стремление увидеть, как происходит волшебное преображение, — вот что заставляет исследователей вновь и вновь искать в творчестве поэта отражения фактов его жизни.

Биографов издавна интересовало — кто героиня стихотворения «Нет, не черкешенка она…», эта дева с южными, «полуденными» очами, кто этот Ф. Т., которому поэт отвечает своим стихотворением[396].

При первой публикации сам Пушкин датировал «Ответ Ф. Т. ***» 1826 годом. (В сохранившихся списках стихотворений, намечавшихся Пушкиным к изданию весной 1827 года, стихотворение не озаглавлено, обозначено первой строкой)[397].

Первые восемь месяцев 1826 года провёл Пушкин в михайловском заточении. В одиночестве изгнания пережил поэт трагедию 14 декабря, а через полгода — казнь и ссылку декабристов. Многие месяцы мучился он тягостным неведением относительно своей судьбы: «Вопрос: невинен я или нет? но в обоих случаях давно бы надлежало мне быть в Петербурге»[398]. Но из Михайловского Пушкину суждено было уехать не в Петербург, а в Москву — для встречи с царём.

Измученный одиночеством, Пушкин осенью 1826 года снова среди шумной толпы, в гостиных, на балах, в театре, среди друзей — старых и новых. Его тянет к людям, он хочет дружеской теплоты, участия, любви.

Среди домов, которые он часто посещает, — дом Василия Петровича Зубкова. Друг И. И. Пущина — В. П. Зубков был близок к московской, пущинской, управе тайного общества, привлекался к следствию, однако за недостаточностью улик от суда был освобождён. Наверное, эти обстоятельства сыграли свою роль в сближении Пушкина с Зубковым. Поэт, столь любивший И. И. Пущина, должен был живо интересоваться человеком, близким к его «первому и бесценному другу».

Но, очевидно, не только это влекло Пушкина в дом Зубкова. Здесь он встречался с сёстрами Пушкиными, своими однофамилицами — Анной Фёдоровной, женой Зубкова, и Софьей Фёдоровной, его свояченицей[399]. Елизавета Петровна Янькова вспоминала: «…знавала я ещё и других двух молодых девушек — Софью Фёдоровну и Анну Фёдоровну <Пушкиных>; обе они воспитывались у Екатерины Владимировны Апраксиной, и она выдавала их замуж. Первая была стройна и высока ростом, с прекрасным греческим профилем и чёрными, как смоль, глазами, и была очень умная и милая девушка; она вышла потом за Валериана Александровича Панина и имела трёх сыновей и дочь. Меньшая[400], Анна Фёдоровна, маленькая и субтильная блондинка, точно саксонская куколка, была прехорошенькая, преживая и превесёлая, и хотя не имела ни той поступи, ни осанки, как её сестра Софья, но личиком была, кажется, ещё милее. Она была за Васильем Петровичем Зубковым; у них было две или три дочери и сын»[401]