Прометей, том 10 - [69]

Уж голос клеветы не мог меня обидеть,

Умел я презирать, умея ненавидеть.

Что нужды было мне в торжественном суде

Холопа знатного, невежды при звезде,

Или философа, который в прежни лета

Развратом изумил четыре части света…

«Чаадаеву». 1821 г. (II, 188)

Вспоминая трагические дни в Петербурге перед ссылкой, когда Ф. Толстой («философ», прославившийся развратом) пустил про него гнусную клевету, Пушкин объединяет в своём сознании клеветника и невежду.

Возможно, что невежда здесь конкретное лицо, так как далее подразумеваются определённые лица — Ф. Толстой и Каченовский, литературный недруг Пушкина. Разумеется, слова «торжественный суд» в этих стихах имеют значение не юридическое. Речь идёт об осуждающем высказывании, сделанном публично[338]. Видимо, невежда «при звезде» любил со значительным видом выражать своё мнение и, в частности, принял участие в пересудах по поводу пушкинской истории.

В ссылке на юге Пушкин пишет первую свою романтическую поэму «Кавказский пленник». В ней он говорит о себе:

Я рано скорбь узнал, постигнут был

                                                гоненьем:

Я жертва клеветы и мстительных невежд

(IV, 92).

Знакомое уже сочетание слов «клевета» и «невежда». «Мстительные невежды» — за что и как они мстили? Если поэт — жертва клеветы и мстительных невежд и если он постигнут гонением, значит, гоненьем мстили ему именно невежды. Ведь быть жертвой клеветы — значит быть оклеветанным, а не изгнанным. Да к тому же изгнание Пушкина не зависело от Ф. Толстого. Оно зависело от царя и его приближённых. Поэтому так убедительна мысль С. М. Бонди о том, что «мстительные невежды» — это царь и Аракчеев[339].

Необходимо сказать, почему здесь имеется в виду не только царь, но и Аракчеев.

Официальным поводом к высылке Пушкина послужили ода «Вольность» и другие его «возмутительные» стихи[340]. Среди них было несколько метящих в самого императора. До нас дошли лишь лицейская эпиграмма «Двум Александрам Павловичам», ноэль 1818 года «Сказки» («Ура! в Россию скачет…») и стихотворение 1820 года «Ты и я». В других стихах поэт мечтал о свержении самовластья, освобождении крестьян, воспевал свободу, призывал к борьбе за неё. Всего этого было достаточно, чтобы у царя возникло желание отправить беспокойного поэта подальше от столицы.

Но свидетельства современников заставляют предполагать, что инициатором дела о ссылке Пушкина был Аракчеев, который втайне желал разделаться с поэтом за эпиграммы, направленные лично против него (например, «В столице он капрал…», «Всей России притеснитель…»)[341].

И вот ещё одно стихотворение, написанное в ссылке, но не на юге, а в Михайловском: «Разговор книгопродавца с поэтом», 1824 год:

Что слава? шёпот ли чтеца?

Гоненье ль низкого невежды?

Иль восхищение глупца?

(II, 326).

Конечно же, это не случайное совпадение. Это то же самое гонение и тот же низкий невежда! Только мысль дана более обобщённо. Думаю, что невежда в стихах Пушкина-изгнанника должен остановить на себе внимание исследователя психологии творчества.

Все случаи употребления слова «невежда», о которых мы здесь говорили, встречаются в тех стихах Пушкина, которые откровенно автобиографичны. Словом этим характеризуется определённый тип людей, современников Пушкина.

Однако есть ещё одно стихотворение, в котором «невежды» — реакционеры, политические враги поэта. Но поэт этот — не Пушкин, это французский лирик XVIII века Андрей Шенье.

Известно, что Андрей Шенье был казнён за участие в заговоре, целью которого являлась реставрация монархии. Известно также, что неприятие якобинского периода французской революции было характерно для взглядов революционной дворянской молодёжи России 20-х годов прошлого века. Поэтому можно понять, что Андрей Шенье для Пушкина — революционный поэт, воспевающий свободу. В минуту слабости он жалеет, что

…кинулся туда, где ужас роковой,

Где страсти дикие, где буйные невежды,

И злоба, и корысть.

Невежды «буйные» потому, что это революция, и Марат, и Робеспьер, и споры, доходящие до драк, и кровавые казни на гильотине.

Когда к поэту возвращается самообладание, он говорит о них ещё более ясно:

Гордись и радуйся, поэт:

Ты не поник главой послушной

Перед позором наших лет;

Ты презрел мощного злодея;

Твой светоч, грозно пламенея,

Жестоким блеском озарил

Совет правителей бесславных;

Твой бич настигнул их, казнил

Сих палачей самодержавных;

Твой стих свистал по их главам,

Ты звал на них, ты славил Немезиду,

Ты пел Маратовым жрецам

Кинжал и деву-эвмениду

(II, 401).

Вот кто эти «буйные невежды». Это «совет правителей бесславных», это «самодержавные палачи», это «ареопаг остервенелый».

Конечно, это употребление слова «невежда» сходно с употреблением его в автобиографических стихотворениях, которые мы разбирали выше. И вполне объяснимо, почему это слово в таком значении попало в стихи о французском поэте XVIII века.

Ведь об автобиографичности «Андрея Шенье» исследователи Пушкина писали не раз. И заключается она в сближении переживаний Пушкина и его героя. Недаром первоначальный набросок «Андрея Шенье» представляет собой самостоятельное лирическое стихотворение. («Куда, куда завлёк меня враждебный гений…» — II, 937).