Прометей, том 10 - [67]
«К Д. В. Дашкову»
То есть, как ни безумствуют они, загасить свет наук не могут.
Необходимо помнить, что понятия «невежество» и «просвещение» очень широки. В начале XIX века в языке культурной России слово «просвещение» часто употреблялось в значении «цивилизация, культура»[327], а слово «невежество» в противоположном значении: «отсутствие просвещения, некультурность, отсталость»[328]. И это было перенесено на слово «невежда».
А если невежда — враг передовой культуры, то естественно назвать невеждой такого высокообразованного человека, как, например, Шишков. Именно это делает в своей эпиграмме на Шишкова П. А. Вяземский:
(1815 год)
Известно, что в начале XIX века шёл интенсивный обмен мнениями между сторонниками и противниками «нового слога». Шишков же «перенёс основу полемики на общественно-политическую почву»[329]. В поддержку своей языковой теории он привлекал и идеологические, и политические аргументы, прибегая, по словам В. В. Виноградова, «к злостным политическим намёкам»[330]. Он обвинял своих противников в ненависти к вере и отечеству.
Вот образцы его рассуждений.
«Желание некоторых новых писателей сравнить книжный язык с разговорным, т. е. сделать его одинаким для всякого рода писаний, не похоже ли на желание тех новых мудрецов, которые помышляли все состояния людей сделать равными?»[331]
«Что значит разделение языка нашего на Словенский и Русский? <…> разумеется под сим язык духовных и светских книг. На что ж чуждаться нам первого из оных и стараться приводить его в забвение и презрение? для того ли, чтобы ум и сердце каждого отвлечь от нравоучительных и духовных книг, отвратить от слов, от языка, от разума оных, и привязать к одним светским писаниям, где столько расставлено сетей к помрачению ума и уловлению невинности, что совлечённая единожды с прямого пути, она непременно должна попасть в оные.
Какое намерение полагать можно в старании удалить нынешний язык наш от языка древнего, как не то, чтоб язык веры, став невразумительным, не мог никогда обуздывать языка страстей»[332].
«Сия ненависть к языку своему (а с ним понемногу, постепенно, и к сродству, и к обычаям, и к вере, и к отечеству) уже <…> сильно вкоренилась в нас…»[333]
Но если для Шишкова защита старых норм языка была связана с защитой старой идеологии, то вполне понятно, что для его противников борьба с «невеждами» в области литературы могла стать борьбой идеологической.
Прекрасной иллюстрацией этому является знаменитое послание П. А. Вяземского к М. Т. Каченовскому.
В стихотворении говорится, что завистники стремятся возвыситься, унижая достойных:
«Послание к М. Т. Каченовскому». 1820 год
Обрушив на Каченовского свою «сатирическую палицу»[334], Вяземский раскрыл не просто отсталость его взглядов на литературу, но и его реакционность. Идеологический пафос его послания прекрасно почувствовала цензура, не пропустившая ряда строк, в частности, последних трёх в цитируемом отрывке.
Общим для всех разобранных уже текстов — и Пушкина, и В. Л. Пушкина, и Вяземского — является то, что в них «невежды» — литературные и идеологические противники. И как видим, Пушкин здесь только продолжатель традиции.
Перейдём, наконец, к самому важному и как будто бы нигде не отмеченному смыслу, который вкладывал Пушкин в слово «невежда». Мы встречаем его в стихах поэта в годы его наибольшей политической радикальности: с 1819 по 1825 год. Более точно: в 1819, 1821, 1824 и 1825 годах.
На два стихотворения мы уже указывали в начале статьи, правда, не делая никаких выводов. Вот ещё одно — «Послание к кн. Горчакову» 1819 года.
(II, 114).
Бутурлин — военный историк реакционных взглядов, крайне ограниченный человек. Законодателем невежд в этих стихах является, таким образом, человек не невежественный в прямом смысле слова, но ограниченный и реакционный.
А вот другой отрывок из того же послания:
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.