Прометей, том 10 - [170]
Другая версия: Пушкин составил себе нечто вроде «исторического сборника» подготовительных материалов для исторической работы о России либо с 1801, либо с 1812—1815 годов. Возможно, Пушкин считал уже одно собрание таких документов достаточно значительным. К этим же подготовительным материалам для «современной летописи» могут быть отнесены и некоторые другие документы, сохранившиеся в бумагах поэта: «Заметка о революции Ипсиланти» и «Заметка о Пенда-Деке», которые Анненков охарактеризовал, как «журнал» «греческого восстания»[817]. Таково же большое письмо (возможно, к В. Давыдову; см. XIII, 22—24).
«№ 1» на рукописи «Исторических замечаний» обозначал, что с этого вступления должно начинаться собрание документов или будущая историческая работа. Алексеев все эти планы хорошо знал и, решив скопировать пушкинские исторические бумаги, начал с «№ 1», а затем, в порядке, указанном Пушкиным, или произвольно, расположил остальные материалы, так что получился сборник документов о последнем десятилетии александровского царствования. Хотя многих важных текстов тут не было, но те, что были, так или иначе касались самых главных и волнующих проблем.
Как легко заметить, последняя версия держится на трёх доводах:
1. № 1 — на рукописи Пушкина и первое место, которое это сочинение занимает в тетради Алексеева.
2. Пушкинские «Замечания» кончаются смертью Павла I, а последующие документы посвящены истории Александра.
3. Главные мысли вступительных «Исторических замечаний» о соотношении просвещения и свободы, о деспотических правительствах и просыпающихся народах хорошо иллюстрируются для более позднего времени документами «№ 2—6» из алексеевского сборника.
Если Алексеев живёт с Пушкиным в одной комнате, если в этой комнате Пушкин пишет «Замечания», а Алексеев их копирует, если в этой же комнате с большой вероятностью хранятся документы, собранные Пушкиным для его работы, документы, из которых он отчасти исходит, — право же, можно предположить, что Алексеев скопирует эти бумаги не у дальнего, но у самого ближнего!
Какую именно работу замыслил Пушкин и в каком соотношении находилась она с его автобиографическими записками, сказать нелегко. Ю. Г. Оксман видит в пушкинских «Заметках» памфлет, предназначавшийся для нелегального распространения[818].
И. Л. Фейнберг полагает, что Е. И. Якушкин правильно оценил характер пушкинской рукописи, когда в 1859 году представил в «Библиографических записках» отрывки из «Исторических замечаний» как выдержки из записок Пушкина[819].
Однако Якушкин высказал больше, чем простую догадку: он пользовался сведениями Анненкова, полученными от Н. С. Алексеева.
Можно допустить, что Якушкин называл пушкинскую рукопись «частью записок» для того, чтобы провести цензуру, но этому мешает утверждение другого пушкиниста, П. А. Ефремова (ближайшего друга Якушкина, также черпавшего сведения от П. В. Анненкова). Ведь в 1880 году при публикации белового автографа в «Русской старине» таких предосторожностей, как в 1859 году, не требовалось, но редакция журнала, явно со слов Ефремова, сообщала о публикации «отрывка из записок» Пушкина[820].
Предложенная гипотеза не слишком уяснила проблему, что такое пушкинские «Замечания»: она отнюдь не настаивает (хотя и не исключает совсем), что это именно вступление к автобиографическим запискам Пушкина, как то представляется И. Л. Фейнбергу. Ещё Б. В. Томашевский предположил, что «Записки», уничтоженные Пушкиным, представляли собою не просто автобиографию, но и «Историю того времени»[821]. «Замечания» Пушкина — это скорее всего вступление, «быстрое введение» в историко-биографический труд Пушкина[822]. Однако не исключается, что, независимо от «Записок», замышлялась большая работа «О новой России», с вступлением «О России древней». Через 9 лет в письме к Бенкендорфу (около 21 июля 1831 года) Пушкин сообщал о своём «давнишнем желании» «написать историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III» (XIV, 256). Не отзвук ли это былых замыслов, не желание ли расширить прежнее «вступление» до большого исторического труда?
X. Зависеть от властей, зависеть от народа…
Работая над «Историческими замечаниями», Пушкин, без сомнения, хотел создать документ, понятный многим людям.
Так отчего же он не пустил по рукам списки, как часто делал? Ведь примерно в те же месяцы 1822-го Пушкин писал «цензору»:
Отчего ни в одном декабристском или «около-декабристском» архиве (Алексеев — не в счёт!) не встречалось хотя бы отрывка, строчки, следа первой пушкинской исторической прозы? А ведь она произвела бы сильное впечатление на многих людей 14 декабря. Но, кроме Алексеева (и, может быть, М. Е. Лобанова?), мы не знаем других читателей этого текста при жизни Пушкина. Лишь несколько седовласых декабристов, переживших ссылку, смогли прочесть в конце 1850-х годов молодые пушкинские строки.
Находясь в вынужденном изгнании, писатель В.П. Аксенов более десяти лет, с 1980 по 1991 год, сотрудничал с радиостанцией «Свобода». Десять лет он «клеветал» на Советскую власть, точно и нелицеприятно размышляя о самых разных явлениях нашей жизни. За эти десять лет скопилось немало очерков, которые, собранные под одной обложкой, составили острый и своеобразный портрет умершей эпохи.
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
В книге собраны воспоминания революционеров, принимавших участие в московском восстании 1917 года.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.