Прометей, том 10 - [117]
Но как надеяться, что она от него может ответ иметь?
Как она тебе должна быть благодарна, мой друг Сонюшка, за те приятные минуты, что ты доставила ей, как она писала письмо к мужу. Надежда, что он получит его, уж это много в её положении»[568]. Несомненно, здесь имеется в виду жена одного из «государственных преступников», скорее всего жена декабриста Владимира Николаевича Лихарева — Екатерина Андреевна (рождённая Бороздина).
По-видимому, Софья Александровна решила помочь своей родственнице переправить письмо Лихаревой к мужу, который в то время уже находился на Нерчинских рудниках[569]. Из осторожности она поручила это дело матери.
Ещё два обстоятельства опасно сблизили биографию Алексея Бобринского с людьми 14 декабря: случайный выстрел, произведённый из окна дома Бобринских[570], был истолкован как покушение на Николая I. Много лет спустя сын Бобринского Александр в воспоминаниях об отце сообщал, что «всё это происходило не долго после 14 декабря 1825 г.; а это обстоятельство придавало всему делу особенную важность. <…> Его (А. А. Бобринского. — Н. В.) посадили на гауптвахту в Адмиралтейство. Так как в бунт 14 декабря были замешаны многие офицеры гвардейских полков, и в том числе и близко знакомые с графом Алексеем Алексеевичем, часто у него бывавшие, то дело это могло иметь для него довольно серьёзные последствия»[571]. Вся эта история вскоре была предана забвению.
Другой эпизод был серьёзнее: родные братья Алексея Бобринского, Василий и Павел, были непосредственно замешаны в декабристском движении. В Центральном государственном архиве Октябрьской революции среди неопубликованных материалов о декабристах хранится дело «О графе Бобринском, отставленном из л.-г. Гусарского полка корнете»[572]. Имеется в виду Василий Бобринский. Следствие началось в апреле 1826 года и протянулось до июля. В деле имеются допросные пункты и показания свидетелей. Самого Василия Алексеевича не допрашивали, так как он в это время находился за границей.
По делу Бобринского были допрошены Свистунов, Толстой, Сабуров, Арбузов, Вадковский, Барятинский и Шервуд.
Несмотря на разноречивые показания свидетелей о причастности Бобринского к обществу, видно, что Василий Бобринский состоял в Северном обществе, куда был принят в 1824 году А. П. Барятинским. Из показаний мы узнаем, что Василий Бобринский совместно со своим братом Павлом хотел завести для общества тайную типографию, для чего просил принять того в общество и даже пожертвовал на типографию денежную сумму (по данным Шервуда и Вадковского, 10 тысяч рублей).
То ли помогло чьё-то высокое вмешательство, то ли действительно Василий Бобринский не успел себя достаточно проявить в обществе, но следствие над ним закончилось сравнительно благополучно. Он не был подвергнут ни высылке, ни аресту, однако на полях следственного дела имеется запись: «Высочайше повелено учредить секретный надзор. Письмо г. управляющему Министерством иностранных дел 19 июля 1826 г. № 943»[573].
Жена Алексея Бобринского, Софья Александровна, была фигурой не менее сложной и противоречивой, чем её муж. Ближайшая подруга императрицы, женщина, которую исследователи заподозрили в причастности к придворной интриге, направленной против Пушкина[574], заслуживает самого пристального внимания.
Почти все современники единодушно отмечают её ум, приятную внешность, очарование, любезность и светскость. Французский политический деятель А. Фаллу находил, что Софья Александровна отличалась «умом проницательным и твёрдым и держала в своих руках жезл правления петербургскими салонами»[575]. Императрица Александра Фёдоровна в письмах к Бобринской восхищается её умом, красотой и тонкими дипломатическими способностями[576]. Приятельница Пушкина А. О. Смирнова (Россет) в своих воспоминаниях лишь вскользь упоминает о Софье Александровне, утверждая, что в неё был безумно влюблён Василий Перовский, который, узнав о её замужестве, даже стрелялся. На вопрос, кто же выдал Софью Александровну замуж за Бобринского, Смирнова довольно ехидно отвечала: «Мужики, восемь тысяч душ»[577]. Утверждение бесспорно злое и неверное, полностью опровергаемое перепиской супругов Бобринских.
Наиболее подробную и восторженную характеристику С. А. Бобринской оставил П. А. Вяземский, который в течение многих лет был постоянным посетителем её петербургского салона.
«Графиня Софья Александровна Бобринская, урождённая графиня Самойлова, была женщина редкой любезности, спокойной, но неотразимой очаровательности. <…> Ей равно покорялись мужчины и женщины. Она была кроткой, миловидной, пленительной наружности. В глазах и улыбке её были чувство, мысль и доброжелательная приветливость. Ясный, свежий, совершенно женственный ум её был развит и освещён необыкновенною образованностью. Европейские литературы были ей знакомы, не исключая и русской. Жуковский <…> узнал её, оценил, воспевал и остался с нею навсегда в самых дружеских сношениях
