Прометей, том 10 - [109]
В бумагах Пушкина сохранился листок с этим стихотворением. Оно написано рукой Елизаветы Михайловны Хитрово.
А на полях пушкинский рисунок — первый набросок портрета Олениной[507], которую он будет рисовать и рисовать, задумываясь о ней.
Тут же, сбоку, несколько строк, мелко-мелко написанных поэтом. Первая строка непонятна[508]. А далее две строки, тут же зачёркнутые:
(III, 1056)
Это первый набросок к лирическому стихотворению, начатому и недописанному:
(III, 463)
Мучительно дать понять женщине, что она в тягость, что её покидают. Пушкин испытал уже подобное положение.
Как бережно, с какой нежностью поведал он тогда оставляемой подруге наступившую неизбежность разлуки:
(II, 230)
Как было, сейчас мы, кажется, угадываем.
Пушкин — у Елизаветы Михайловны. Она записывает с его слов новые стихи.
А он думает о любимой девушке… Он мучается — как дать понять своей приятельнице, что он отходит от неё. Не решается. Листок он уносит с собою: она может догадаться, что набросок прощальных стихов обращён к ней.
Летом приезжает в Петербург женщина, притягивающая всеобщее внимание своей эксцентричностью. Это Аграфена Фёдоровна Закревская, до замужества — Грушенька Толстая. Она жена финляндского генерал-губернатора, назначенного министром внутренних дел, ограниченного, скучного человека.
Уже известны стихи Баратынского, связывавшиеся с её именем (Баратынский знал её в Гельсингфорсе, отбывая военную службу в Финляндии):
И трагическая фигура «несчастной Нины» в поэме Баратынского «Бал» отражает образ Закревской.
Эта презирающая светскую молву женщина сразу увлекает Пушкина.
Он пишет о ней стихи.
(III, 112)
(III, 113)
И ещё:
(III, 661 и XVII, 25)
Интерес Пушкина к внутреннему миру этой женщины не разрешается лирикой. Он чувствует потребность в более сильном освещении её натуры. И находит его — в прозе. Закревская преломляется в образе Вольской, о которой говорят: «Страсти её погубят» (повесть «Гости съезжались на дачу…»).
Вольская нравилась герою повести Минскому, который «не любил света», «нравилась за то, что она осмеливалась явно презирать ему ненавистные условия. Он подстрекал её ободрением и советами, сделался её наперсником и вскоре стал ей необходим». (Мы узнаём психологическую ситуацию стихов.) «Минский угадывал её сердце; самолюбие его было тронуто; не полагая, чтоб легкомыслие могло быть соединено с сильными страстями, он предвидел связь без всяких важных последствий, лишнюю женщину в списке ветреных своих любовниц, и хладнокровно обдумывал свою победу. Вероятно, если бы он мог вообразить бури, его ожидающие, то отказался б от своего торжества, ибо светский человек легко жертвует своими наслаждениями и даже тщеславием лени и благоприличию» (VIII, 40).
К сожалению, повесть эта только начата и вскоре брошена. Это август — октябрь 1828 года.
Вновь возвращается Пушкин к светской повести с той же героиней, написанной ещё более смело, спустя семь лет. Но и тут рассказ останавливается на полуслове.
Во время писания повести 1828 года Пушкин получает письмо от Хитрово, полное упрёков (оно не дошло до нас). Он выходит из себя и, не подавляя своего раздражения, отвечает:
«Боже мой, сударыня, бросая слова на ветер, я был далёк от мысли вкладывать в них какие-нибудь неподобающие намёки. Но все вы таковы, и вот почему я больше всего на свете боюсь порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки! С ними гораздо проще и удобнее.
Я не прихожу к вам, потому что очень занят, могу выходить из дому лишь поздно вечером, и мне надо повидать тысячу людей, которых я всё же не вижу.
Хотите, я буду совершенно откровенен? Может быть, я и изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце моё самое обычное и наклонности отменно мещанские.
Я сыт по горло интригами, чувствами, перепиской и т. д. и т. д. Я имею несчастна состоять в связи с умной, болезненной и страстной женщиной, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю её всем сердцем. Всего этого слишком достаточно для моих забот, а главное — для моего темперамента.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.