Проклятие Звёздного Тигра. Том II - [20]
Эвин перевёл дыхание. Ну вот. Не так красочно и многословно, как в трактире, ‒ зато самое главное.
‒ Тебе часто доводилось это рассказывать? ‒ осведомился Луч.
‒ Да не очень. Дети иногда спросят, откуда люди взялись, а взрослые уже знают, им неинтересно. Ни приключений, ни любви, ни посмеяться… не трактирная история. От нас чаще хотят забав, а не уроков.
‒ Не «нас», ‒ заметил Луч. ‒ Ты Вэй, не забывай. Так взрослые не слушают, поскольку «уже знают»? М-да. Если учесть, что взрослые больше умеют, а посему способны куда больше и натворить, им бы следовало почаще размышлять о влиянии Тьмы на людскую природу… Человек ‒ дитя Сумрака телом и разумом. Он рождается, и некоторое время все его потребности ‒ от Сумрака. И способы ощущать мир ‒ также. Поэтому соприкосновение с чем-то абсолютно не-Сумрачным ‒ естественно, пугает.
‒ Меня пугали только Ступени, ‒ удивился мальчик. ‒ А сами-то Кружева ‒ ни капельки!
‒ Но ты ещё и не пробуждён. Огонь тоже с виду красив, а не грозен. Пока не попробуешь потрогать. А вместе с тем ‒ огонь греет и кормит нас, он необходимая часть нашей жизни. В точности как и Чар.
‒ Летом, ‒ задумчиво сказал Эвин, ‒ и тепло, и много всяких плодов… и без огня проживёшь.
‒ Не слишком долго. Если кто-то не сумеет развести огонь.
‒ Слышащие? Чар-Вэй?
‒ Именно. Чар-Вэй. Но кто много возится с огнём, тому проще и обжечься, а?
Эвин кивнул. Сравнение весьма точное: работа с Кружевами нередко оборачивалась «ожогами», а порой один пепел от Чар и оставался. Все в Тефриане знали, сколь опасную жизнь ведут их заботливые охранители, именуемые Чар-Вэй. Ещё бы, если вот он и со спящим даром ухитрился в беду угодить…
‒ С тобою не было инструмента, ‒ прямо как подслушав его раздумья, заметил Луч. ‒ Ты только пел?
‒ Играл тоже. На солейне… ‒ он нахмурился, сердясь на себя: вопрос задел его (Луч, конечно, видит) и заставил похвалиться ‒ и глупо, говорит-то он не с музыкантом, а с Вэй, откуда тому знать, на каких инструментах играть труднее? Луч, однако, поднял брови, словно знал не хуже любого менестреля:
‒ Редкое умение. И играть, и уберечь в пути. Солейн скорее для высоких домов, чем для странствий.
‒ Мне его дедушка подарил. ‒ Эвин вздохнул: ‒ Уберечь-то не вышло, ‒ и вдруг сказал то, чего вовсе говорить не собирался: ‒ Я всё не мог решиться насчёт Чар. Шёл сюда, а сомневался. А тут речушка ‒ мелкая, по колено…
Он вздохнул опять: дурацкая история, а он зачем-то выкладывает её Лучу.
‒ Я уж почти перебрался и вдруг упал… отчего, непонятно. А очнулся ‒ голова на берегу, остальное в речке. Не меньше двух часов пролежал, а вода ледяная, замёрз так, что еле выбрался. А солейн… как-то подо мной оказался…
Не желая того, он вновь вернулся туда: уплывала опущенная им на воду смесь тонких палочек и струн ‒ остатки хрупкого инструмента, ‒ а он глядел вслед, прощаясь с дорогой менестреля.
‒ Долго ли ты шёл в ту деревню?
‒ День или два, ‒ он выровнял голос: Вэй владеют чувствами. Менестрели, впрочем, тоже. ‒ Точно не помню, я ведь заболел. А когда я падал в реку, Кружева пели так… будто пылали… и торжествовали.
На пальцы Луча порхнул лепесток, и он приподнял руку и разглядывал его, сощурившись, словно сравнивая новую «драгоценность» со сверкающим по соседству алым рубином.
‒ А говорят, Вэй умеют не мокнуть в воде. И стоять в огне и не обжигаться. Это правда, милорд?
‒ Отчасти. Как и не тонуть в Кружевах. И не ранить себя и других Вэй, используя Поле. Кто-то ‒ да.
‒ Магистры?
‒ А ты хочешь стать магистром? ‒ чёрные глаза Луча внимательно смотрели ему в лицо.
‒ Ну… да, ‒ он с тревогой подумал, не сочтут ли его чересчур самонадеянным. ‒ Если смогу, милорд.
‒ Могут ‒ многие. Наверное, почти все, выжившие на Ступенях. Тех, кто хочет, куда меньше. ‒ Луч улыбнулся: ‒ У нас есть поговорка: первый шаг хорошего учителя ‒ убедить ученика не желать судьбы магистра, последний ‒ постараться убедить всё-таки сделаться им. Ты уж поверь: желать тут нечего.
‒ Нечего? ‒ поражённо воскликнул Эвин. ‒ Я думал, магистры знают больше, искуснее прочих…
‒ И я думал, ‒ со смешком уверил Луч, ‒ вначале все так думают. Но из умений добавляется лишь крайне болезненная работа с Камнем. Зато на тебя немедленно взваливают контроль над частью Поля, тебя каждые полгода таскают на совет Звезды, где ты попусту теряешь время, поскольку кроме сплетен и взаимных уколов там почти ничего не бывает; а когда в твоём Поле какой-нибудь идиот взбаламутит Кружева или крестьянину захочется поменять в деревне погоду в честь дочкиных именин, то побегут к тебе, и именно ты обязан всё уладить и всех умаслить; а если шум дойдёт до Звезды, тоже ты будешь виноват. А плюнуть и уйти магистру нельзя. Разве только и из Сумрака заодно.
Такого взгляда на участь магистра Эвин никак не ожидал. Шутит Луч или говорит всерьёз? А вдруг спросит ‒ поверил он или нет! Может, попытаться схитрить: спросить о Камне, чтобы отвлечь… Но тут дверь открылась, и Орис (впервые с холодно-отрешённым «вэйским» лицом), заглянув, доложил:
‒ Два вэй-лорда стражи просят беседы, милорд мой магистр.
Луч не изменил позы, но уютность вмиг пропала из неё начисто. Голос звучал тихо и бесстрастно:
Когда-то, много лет спустя, в одной совсем не далёкой галактике бушевали звёздные войны. А потом они закончились, и всё, к чему успело привыкнуть человечество, очень переменилось… Мальчик, который растёт с осознанием своего дара и своей ничтожности, не зная правды ни о стране, где родился, ни о себе. Девочка, чья жизнь не реальнее компьютерной игры, а сама она — разменная монета в игре, где ставка — смерть, а козыри в руках безумца. Юноша, понятия не имеющий, какой силой он обладает — и что ради носителя этой силы создан был целый мир… но лучшие из планов могут не выдержать испытания временем и людскими желаниями. Как выполнить предсказание: «Двое сольются в одно в Мерцании Изначальном» — и сохранить самого себя? И кому суждено уцелеть под ударом проклятия Звёздного Тигра?
«Вернись к истокам, если собьёшься с пути. Вернись к себе и обрети силу. Вернись, чтобы найти силы продолжить свой путь…» (с) Энциклопедия эгоизма. История о дружбе, доверии, предназначении и предательстве.
(+) Собрание фантастических произведений в 21 томах. … В пятый том «Миров Гарри Гаррисона» включены три романа: «Чувство долга» (1962), «Чума из космоса» (1965) и «Фантастическая сага» (1967). … © 1993 Издательская фирма «Полярис», оформление, составление, название серии … …
(+) Собрание фантастических произведений в 21 томах. … В второй том «Миров Гарри Гаррисона» включены два романа из цикла «Стальная Крыса»: «Рождение Стальной Крысы» (1985) и «Стальная Крыса идет в армию» (1987). … © 1992 Издательская фирма «Полярис», оформление, составление, название серии … …
Американского летчика, совершающего воздушный налет на питающие фашистскую Германию горючим нефтяные скважины Плоешти во время 2-й мировой войны, заносит во времени вбок, в параллельный мир, где … отсутствует американский континент. Так что миграция индейских племен была направлена не на восток, через Берингов перешеек, а на запад, в Восточную Европу, и река Днепр называется в этом мире Огайо (на ирокезском «красивая»), а Венгрия — Дакота. Как обычно, Фармер демонстрирует в этом романе недюжинное знание истории, мифологии и филологии.
Осваивать космический фронтир в другую галактику по доброй воле не отправится ни один житель Земли. Придется использовать проверенный Диким Западом и Австралией рецепт: выслать туда отбросы общества, насильников, наркоторговцев, убийц и грабителей. Сильные выживут, пооботрутся и, глядишь, пригодятся родной планете. Теперь проклятые и изгнанные возвращаются, чтобы подчинить себе империю двух миров. Только вот если на Киллиболе миновало от силы полтысячи лет, то на Земле и Луне — больше миллиона...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Смерть. Мы должны сказать спасибо Криофонду, что забыли значение этого слова. Смерть — так наши предки называли заморозку без возможности разморозки. Сон, от которого нет пробуждения. В начале третьего тысячелетия победа над болезнями и смертью считалась одной из главных целей науки. На рубеже XXI–XXII веков эта цель была достигнута. Мы получили пренебрежимое старение и частоту несчастных случаев в рамках статистической погрешности. Но эффект этого великого открытия оказался неожиданным…» Победитель специальной номинации «Особое мнение» на НФ-конкурсе «Будущее время» 2018 г.