Проклятие императорского дома - [6]

«Не влезай, убьет», — говорила матушка.

Записку стоило проглотить — будто она была так голодна, что и не заметила клочка бумаги.

Но Лэйли снова вдруг ощутила запах крови и нечистот, вспомнила грязный эшафот. Не ей в случае чего туда подниматься.

Этого еще не случалось, но она это уже увидела. И ей показалось, что сейчас она и правда делает выбор — позволить этому случиться или нет. Хотя это было зыбко и нереально.

Самым главным же было то, что ей было интересно.

Дома, в замке, она знала всех и каждого, и, по правда говоря, жизнь текла довольно скучно. Тренировки и подготовка к походу в Лес с отцом, медитации и садовничество с матушкой, этикет, история и управление землями с Енглаей: в этом плотном расписании было не так-то много времени на всяческую романтику, игры и приключения. Поездка на день рождения младшей принцессы сама по себе стала почти самым захватывающим приключением в ее жизни. Лэйли увидела телепорт, а потом впервые куда-то переправилась телепортом, а потом увидела столицу, а потом Императорский сад и дворец, и пообщалась с бесчисленным количеством других девочек ее круга и возраста, и, и, и! И вообще!

А тут еще и оказалась замешана в тайну. Что за арбалет отец теперь хранит в своем арсенале? Из него на кого-то покушались? Из него собирались покушаться? Принцесса захотел пострелять тайком ворон в Императорском парке?

И может, от нее зависит жизнь принца! И судьба страны! И она просто съест эту записку? И вернется домой? И до конца жизни будет думать, что могло бы случиться — но не случилось?

И мучиться?

Да она от любопытства умрет быстрее, чем от приключений!

И она сделала глупость.

Она прочитала записку.

А потом прочитала еще раз, чтобы точно-точно все запомнить.

А потом, конечно, съела. И сыр съела. Она уже давно тут стояла, и была очень голодная.

3. Лэйли

Лэйли в который раз подумала, что это все, конечно, было очень таинственно и захватывающе, но при этом еще и невероятно глупо.

После приема, перед самым балом, она вышла в указанный коридорчик, надеясь, что правильно поняла коряво нацарапанную схему, и начала ждать.

Ждать пришлось долго. Она бы ушла: на бал в качестве кавалеров были приглашены лучшие курсанты императорского гвардейского и еще нескольких столичных офицерских учебных заведений, в которых Лэйлин двоюродный дядя не имел чести преподавать, и чьих парадных мундиров она не узнавала. Еще утром она думала, что это отличный повод для разговора: мальчики обожают рассказывать о знаках отличия, и вопросами вроде «а почему у вас погон фиолетовенький, а у вашего друга синенький, а на другом плече и еще аксельбант?» можно спасти самого безнадежного заику. Хотя она надеялась, что ей попадется вовсе не заика, а кто-нибудь шикарный, и дальше там случатся всякие развлечения и романтика (Лэйли никогда еще не была на балах и развлечения и романтика представлялись ей довольно расплывчатыми, но приятными штуками), и отказываться от этой вполне исполнимой мечты было бы обидно… Если бы мечта не эволюционировала.

Теперь где-то в глубине души она смутно надеялась, что принцесса оценит, что она предпочла его мутные делишки красивым мальчикам в форме, и подарит ей всякие политические перспективы. Конечно, врожденная практичность приземляла все эти мечтания обратно: принцесса не выглядел как человек, у которого есть хоть какие-то политические перспективы, а уж тем более вряд ли у него была парочка лишних, чтобы их раздаривать всяким Лэйли. Но мечтания парировали неизменным «а вдруг» и продолжали всячески воспарять.

Она уже почти дошла до мысли, что если представить принцессу в форме, — этакий Шанналан, только золотистый, — то тоже будет вполне себе ничего, потанцевать можно, но тут принцесса наконец явился.

Он все еще был одет как слуга, что немного расстраивало. Лэйли хотела поздороваться, но он прижал палец к губам, без предупреждения и больно ухватил ее за запястье и куда-то потащил.

От неожиданности Лэйли даже не пикнула — покорно потащилась за ним. Он почти сразу же свернул в какой-то то ли тайный ход, то ли ход для слуг, то ли просто забытый простенок, и это был всего лишь первый из бесчисленных узких коридорчиков и простеночков, по которым они шли, протискивались и иногда даже карабкались и перепрыгивали, так что Лэйли собрала на подол, наверное, всю местную вековую пыль и расшатала каблук.

К концу путешествия из головы выветрились остатки мечтательности. Практичность же предоставила целый список вопросов, первым из которых был: «Как я объясню маме пыльное платье?», а вторым «Как скоро меня хватятся на балу?».

Третий и обдумывать было нечего: «Что мне за это будет?». Ничего хорошего.

Она набродилась с принцессой по пылище на серьезный разговор. Как минимум.

Наконец они добрались до какой-то каморки, заваленной строительным мусором. Угол у окошка был аккуратно расчищен. Туда кто-то притащил изящно-кривоногий письменный стол темного дерева, в своем дизайнерском великолепии совершенно не подходивший этому месту. На нем неаккуратными грудами высились бумаги, а на самой середине стола, очищенной явно методом «сдвигаем хлам в сторону», валялась толстенная книга с варварски заляпавшим половину обложки штампом дворцовой библиотеки.