Проклятие императорского дома - [36]
Это все было так захватывающе и интересно, и если бы Ушгар не был… ну, Ушгар, Лэйли бы обязательно завалила его вопросами, почему малахит, почему мрамор, и почему что-то можно высекать прямо на плите, и будут ли расписывать как-то дольмены, или, может, тоже что-то высекут, папа же ведет переговоры с резчиками из все той же Акании, и как именно магия потечет, поэтому верхние камни на дольменах у Алтаря наклонены внутрь, чтобы магия стекала к гранитному «дну», как вода в яму?
Но она знала, что стоит ей открыть рот, и Ушгар решит, что она слишком назойливая. И тут же прогонит. Такое уже случалось.
Поэтому она просто молча ходила за ним хвостиком и смотрела, как он ловко перебирает очередную порцию рун. В этот раз кубики были из глины.
Примерочные.
Ушгар гонял по ним силу, пока те не лопались. А руны на поверхности вчера выдавливал специальной палочкой. Вчера весь вечер сидел, выдавливал, пока не сделал целый короб глиняных фишек и кубиков. Хорошо, если этого короба хватит ему до вечера.
Под напором магии глина трескалась и взрывалась. («Сопротивление», — однажды-таки соизволил буркнуть Ушгар, когда Лэйли не удержалась и спросила). Это позволяло выяснить… напор магии? Ведь здесь Ушгар не сам прикладывал силу, а перенаправлял заемную.
Вроде как проверка, насколько напирает магия и какими путями течет, перед тем, как закладывать настоящие камни с направляющими рунами. Ну, Лэйли понимала так.
Ей же никто не объяснял.
Просто не прогонял, когда она смотрела.
Тресь!
Началось.
Ушгар поднял руку, прогоняя всех с площадки. А то однажды зазевавшемуся тильскому рабочему осколком глины рассекло бровь. Так Лэйли с тильцами и познакомилась.
Прошлой осенью леди Василь приказала Лоцу научить Лэйли накладывать швы, вот и пригодилось. Кровь хлестала, Ушгар не обращал внимания, напарники Арнаапа, два молодых парня, толком не говорящие на общеимперском, бестолково суетились вокруг замерзшего с рукой у лба старшего. Было, чего испугаться, выглядел он как призрак. Между пальцев хлещет кровь, зрачки расширены, побледнел…
Она тоже запаниковала, но деятельно, и мигом сбегала за нитками и всем таким. В благодарность ее потом пригласили в лагерь разделить пищу с пациентом и его друзьями.
Люди зашумели и засобирались на обед. Лэйли увязалась за тильской бригадой. Ей очень нравилась их кукурузная похлебка и дружелюбие, а еще то, что тильцы почему-то принимали ее за ученицу Ушгара: Лэйли так поняла, что в их культуре для ученика нормально просто ходить за учителем по пятам лет десять, пока тот не допустит к мастерству.
Ее немного жалели, потому что Ушгар… ну, Ушгар. Характер у него крутой, желчный. Хотя его уважали.
И ее тоже. Ученица же. Было лестно. Лэйли не стала их разубеждать.
У ручья неподалеку от Алтаря тильцы разбили лагерь. Небольшая группка выходных вбивала сваю для временного жилища. Тильцы недавно прибыли и не успели толком обустроиться, но отец нанял их до конца стройки, так что сейчас шестеро мужчин дружно прыгали на установленной на свае толстой доске под ритмичную песню.
Лэйли замерла, с восхищением глядя, как один из пришедших с ней рабочих легко взмыл на ту же доску с помощью шеста, присоединившись к втаптыванию сваи в землю. Они мелко прыгали в ритм песни, и с каждым прыжком свая уходила все глубже и глубже.
Она обернулась к Аранарпу, с которым дружила лучше всего. Бровь у него уже заживала, и Лэйли надеялась, что шрама все-таки не останется. Она тогда очень старалась делать маленькие стежки, но руки дрожали.
Аранарп был очень длинный, нескладный человек с большими руками, огромным носом и, к счастью для Лэйли, очень густыми черными бровями. Лэйли надеялась, что шрам скроется под этими бровями бесследно.
На родине у него осталась жена и трое дочерей, и к Лэйли он относился во многом как к одной из них.
Наверное, у нее было очень умоляющее лицо. Со своей рукой Лэйли не справилась бы с шестом, но ей тоже очень хотелось туда, и Аранарп легко поднял ее и поставил на середину доски.
Видела бы ее только мама! В мальчишеской одежде, с повязкой на руке, чумазую, среди веселых тильских рабочих, горланящую вместе с ними «Лэй-ло! Лэй-ло! Лэй-ло!»
Наверное, никогда бы больше с Ушгаром не пустила.
Но…
Лэйли здесь так нравилось. Не только у тильцев, на стройке вообще. Если бы она не знала, что ей суждено унаследовать Лес и представлять Север в столице на важных приемах, на которых нужна будет Хранительница Северного Прорыва… Если бы она не знала, что ей однажды придется не просто взяться за меч, но и убить не одну, не две, а целую гору порождений Прорыва…
Не то чтобы она не любила тренировки, или так уж ненавидела все то, что ей преподавала Енглая…
Но если бы она могла, как Ушгар, целую ночь ползать по пустырю, расчерчивая план своего огромного магического прибора, и загонять на нужные места нужные кубики с нужными рунами, понимая, зачем это вообще это нужно, и руководить тем, как рабочие ставят огромные камни, и поднимать руку, давая знак «уворачивайтесь от осколков и вообще идите обедать», и переноситься на огромные расстояния, правильно разложив кругом камешки…
Юлга приехала в Тьен поступать в институт. Поступить-то поступила, да не в тот. Она думала, что здесь, в столице, ее ждут верные друзья, приключения и обязательно красивая любовь, но чет пока не прет. Вокруг — сплошные психи, всем что-то от нее надо… сможет ли Юлга хоть как-то справиться с событиями прошлого и настоящего, распутать узел чужих судеб и разобраться со своей? ЧЕРНОВИК.
Кто в здравом уме наймет рыжего рыцаря, продавшего турнирный доспех, и магичку, с трудом контролирующую свою силу и темперамент? Ни один нормальный человек не решится. А нелюдь? ЧЕРНОВИК.
Жила-была королева, и было у нее три дочери: старшая — умная, младшая — красивая… а средняя ни то ни се. Ни искренности, ни внешности, ни смелости, ничего, натуральное пустое место. Ни рыба ни мясо. Как вообще ухитрилась пролезть в главные героини? Как-то оно само получилось: у старшенькой муж подгульнул, у младшенькой способности проснулись, а средняя так, случайно мимо проходила, и тут ее и втянул в свои мутные делишки друг, почти брат, верный пес на государственной службе. А она и не сильно сопротивлялась.
Авантюрист, бывший наемник, разбойник, волею судьбы встретил на большой дороге вампира, и не простого, а тот сделал предложение, от которого было сложно отказаться. И началась история одного вампира…
Девятнадцатилетняя Хана влюбилась в парня-волка, и вскоре у них родились два ребёнка-оборотня — Юки и Амэ, которые могли принимать обличие и человека, и волка. Это история о тринадцати годах жизни Ханы и её детей. Первый роман знаменитого режиссера Мамору Хосоды, послуживший основой для одноимённого аниме.
Фантастический роман нашего времени. Прошлое всегда несет свои последствия в настоящее. Мало кто видит разницу между порождениями Ада и созданиями тьмы. Магии становится на земле все меньше. Осознание катаклизма пришло слишком поздно. Последствия прошлого сильны, однако не лишают надежды вести борьбу.
«Сказки из волшебного леса: храбрая кикимора» — первая история из этой серии. Необычайные приключения ждут Мариса и Машу в подмосковном посёлке Заозёрье. В заповеднике они находят волшебный лес, где живут кикимора, домовые, гномы, Лесовик, Водяной, русалки, лешие. На болотах стоит дом злой колдуньи. Как спасти добрых жителей от чар и уничтожить книгу заклинаний? Сказочные иллюстрации и дизайн обложки книги для ощущения волшебства создала русская художница из Германии Виктория Вагнер.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .