Проклятие императорского дома - [34]

У Учителя было такое бледное, злое лицо, такие жуткие глаза: Ирай хотел бы признаться, но ему казалось, что после этого все закончится. Может, его даже вернут… откуда взяли.

(На пепелище не вернуться.)

(Мало ли на свете приютов.)

(Даже если не в приют… если просто вышвырнет…)

— О-она же никогда не вставала раньше обеда… Я не видел смысла выходить… раньше. И вышел попозже. И пришел… уже когда все… сразу рванул сигналку, и вы здесь, вы знаете, когда… Я же не знал… что… так.

Он и правда не знал.

Откуда он мог знать?

Учитель тоже не догадался, что такое может случиться. И подумать не мог. Если Учитель не мог подумать, то как Ирай?..

Но если бы он пришел раньше…

Он почувствовал, что его затошнило; прижал руку ко рту, чтобы сдержать рвоту.

Он поймал себя на том, что боится, что там вдруг окажутся остатки пирожных. И если вдруг учитель спросит — а откуда? А зачем? Почему тебя тошнит сладостями, в то время как умерла прекраснейшая женщина Империи?

Не хочешь ли ответить Императору?

(Пошел вон.)

Учитель смотрел на него — строго, испытующе.

— Ты, — наконец сказал он, будто приняв какое-то решение, — домой. Будут спрашивать — тебя здесь не было. Давай футляр.

Ирай ватными руками полез в сумку, достал коробочку, о которой совсем уже было забыл.

— Подарок передавал я. Запомнил? Тебя здесь не было. Сходи в театр посиди. В цирк купи билет. На случай, если кто-то вспомнит тебя здесь поблизости. Пусть что-то останется. Что-то бумажное. Вещественное. На крайний случай.

— Но… — прохрипел Ирай, голос его все еще подводил, — у леди Юнны есть соглядатаи… они видели, как я захожу…

— Не держи меня за ученика, ученик, — резко сказал лорд Энтель, раздраженно дернув уголком рта, — я знаю. Отныне эта история — моя история. Тебя в ней нет. Ты в нее не мешайся. Не смей! Я запрещаю. Я передавал подарок, я нашел леди Юнну. Леди Юнна всегда была моей ответственностью. И только моей. Ты — забудь.

Он протянул руку к его лбу, и Ирай отпрянул, отрицательно замотав головой.

— Я никого не пущу в свою голову, — сказал он, — нет.

— Тогда забудь самостоятельно, — кивнул Учитель, принимая его решение, — ты умеешь запирать лишнее за дверьми; здесь нужна дверь железная. Ты справишься.

Ирай кивнул.

Учитель опустил руку на его плечо, чуть сжал и сказал мягко.

— Ты молодец, что сразу же вызвал меня. Ты не сделал ничего неправильного. Это несчастный случай, и, поверь мне, ничего больше. Так бывает.

— А… Принцесса? В смысле, как ей сказать… — Ирай осекся.

— Ты не обязан ей говорить. У нее есть отец и целая толпа нянек. Они справятся без тебя, это их ответственность, не твоя. Ты, ученик мой, сейчас отправишься домой, отдохнешь, поспишь… Завтра возьмешь выходной. И забудь об этом.

— Х-хорошо, — кивнул Ирай. — Я забуду.

Он знал, что забыть не сможет, даже если очень постарается.

Но, похоже, солгав раз — уже никогда не остановишься.

15. Лэйли

Лэйли двинула рукой и поморщилась: все еще болит, хотя уже не так сильно, в планку встать, наверное, будет терпимо.

Вчера на тренировке Каяр разбил детей по парам для практики, но против обыкновения в этот раз пару подбирал не по росту и весу, а случайной жеребьевкой. Вместо маленькой юркой Илки Лэйли пришлось иметь дело с Огтаром, сыном казначея, крупным парнем четырнадцати лет.

Он всегда казался Лэйли рыхлым и неповоротливым, как комок теста. Щекастый, пузатый, в детстве его дразнили грудастым. Сейчас перестали, но это почему-то вечно всплывало в голове у Лэйли, когда она его видела.

В отличие от принцессы, с которым она завела привычку сравнивать всех своих противников, Огт не нес в себе никакой затаенной опасности. Добрый, растяпистый…

Мощный.

В нем не было той пружинистой грации хищника, которая порой проскальзывала в движениях Сенни, от него не чувствовалось никакой агрессии, никакого зла… И Лэйли просто не воспринимала его всерьез.

Зря.

Огт медленно махнул деревянным мечом, как дубиной, прямым ударом, который Лэйли не составило труда парировать. Но то ли она неправильно поставила руку, то ли удар вышел слишком мощный, то ли травы сделали ее кости слишком хрупкими: запястье ощутимо хрустнуло, ее собственный меч выпал из онемевшей руки, а мгновением позже плечо взорвалось тупой болью — Огт не смог остановить замах и чуть не сломал ей ключицу.

Тренировку остановили тут же. Позвали Лоца.

Лоц колданул. Боль в плече исчезла.

Потом Лоц ругался.

Как Лоц ругался!

В общем-то, довольно тихо, отозвал Каяра в сторонку и обругал наедине, но обострившийся слух позволил Лэйли выловить пару новых оборотов. Это даже немножко отвлекло ее от пульсирующей боли, которая возникла в запястье и с каждым ударом сердца становилась сильнее, пока рука распухала на глазах. Плечо закровило.

Лоц мельком на нее оглянулся и расстроенно цокнул зубом. Оказывается, когда человек на травах, магия на нем работает как-то не так, особенно такая сложная, как целительская. И придется по старинке.

Лэйли пылала ушами, пока Лоц наскоро подлечивал остальных детей на площадке: надо же так глупо травмироваться на глазах у будущих подданных! Еще и Каяр воспользовался ситуацией для длиннющей нотации о правильной оценке противника и разницы в грубой силе. Он бы все равно ее прочитал, конечно, ради этого все и затевалось, но Лэйли стала восхитительным учебным пособием.