Проклятие императорского дома - [37]

Она была бы даже счастливее, чем когда спрыгнула с доски и слушала, как Аранарп хвалит ее за помощь со сваей, как будто для нее это не была всего лишь еще одна игра, а самая настоящая тяжелая работа.

Но магия Ушгара — не ее магия.

Судьба Ушгара — не ее судьба.

И ученицей его ей не стать. Ушгару вообще нельзя брать учеников.

И когда эта мысль вдруг появилась в ее голове, счастье вдруг покинуло ее, как вода треснутый кувшин.

Даже мечта о Башне в Вильге ничем кувшину не помогала. Пока ее одобрят, пока построят… сколько пройдет времени! Она уже вырастет из ученического возраста… И кому-то другому повезет.

Она все равно вернулась после обеда наблюдать за работой Ушгара, но теперь особенно четко понимала, что совершенно не разбирается в том, что он делает. И что не сможет разобраться сама.

И это внезапное отчаяние вдруг толкнуло ее вперед.

Она дождалась, пока Ушгар замерит место для очередной выемки и спросила как можно невиннее и уважительнее.

— Простите, Ушгар. А если я вдруг захочу почитать что-то про камни, то что вы бы мне порекомендовали?

Он поднял на нее скептический взгляд. От него не укрылась ни растрепанная коса, выбившаяся из попытки закрутить ее в пучок, ни пятно от похлебки на рукаве, которое Лэйли в смущении пыталась отковырять ногтем, ни грязнющие штаны, ни убитые ботинки.

— Вам не хватает книг по истории нашей Империи? Не помню, чтобы вы сильно увлекались чем-то сверх того, что вам задано. Обязательно поделюсь с леди Еглай этой вестью… Ну что же вы кривитесь? — он ядовито хмыкнул, — впрочем, вы правы. Физическая активность на свежем воздухе гораздо полезнее для здоровья, не стоит заставлять себя…

Лэйли вспыхнула.

Да, она не заучка, но она старается! И вообще, это же гораздо интереснее…

— Простите, — она сжала левую руку в кулак, вонзив ногти в кожу, — но я хочу почитать!

— Желание — это просто великолепно, — сказал Ушгар, — но не все желания сбываются. Я тоже желал бы завершить разметку до того, как зайдет солнце. Не мешайте, леди Лэйли. Вы загораживаете мне свет.

И он махнул на нее рукой, будто муху отогнал. И вернулся к своим камням.

Лэйли поджала губы, шмыгнула носом, скрестила руки на груди…

…и так и простояла до самого заката.

Она никогда не отличалась особым прилежанием, тут Ушгар был прав.

Но вот в упрямстве она собиралась с ним потягаться.

16. Лэйли

Во всем виноват сложный и богатый на события день.

Именно так.

Люди иногда лунатят после сложных дней. Она читала.

Она сегодня за Ушгаром ходила с утра до позднего вечера, и в Ширг возвращалась пешком, чтобы ничего не упустить, вдруг Ушгар решит проверить какой-нибудь кромлех поменьше, от усталости сменит гнев на милость и все-таки уронит в жаждущие уши хоть пару крупиц объяснений?

Как всегда, ничего такого не вышло. День кончился очередным поражением и бесконечной усталостью.

Уже третий такой день подряд.

А завтра ее отдых кончится, Лоц снимет с руки повязки… А она так ничего и не добилась.

Отличная почва для неспокойного хождения по ночам. Наверняка именно поэтому, хоть Лэйли мирно легла спать сегодня в своей постели, она очнулась вдруг среди ночи на берегу реки Серой, к другому берегу которой вплотную подступала темная масса Леса.

Лэйли сидела на корточках у самой кромки воды, за спиной ее возвышался крутой берег, и как только она смогла по нему спуститься?

Ее разбудило ледяное прикосновение водной глади к пальцам. Она вздрогнула и наконец осознала себя.

Над рекой стелился белый туман, блеклой сетью растекался по черной глади в отсвете тусклой луны.

Лэйли осмотрела свои ноги: ноги были босые и грязные. Подол ночной рубашки тоже здорово обтрепался, и в волосах застряли колосья и репьи. Кожа саднила в нескольких местах… Она шла сюда, но вряд ли выбирала дорогу. Ну, вроде ничего не сломано и не вывихнуто, значит, есть шанс вернуться домой самостоятельно, а не дожидаться, пока ее хватятся в замке и вышлют поисковые группы.

Ничего страшного.

Утром она зайдет к Лоцу и спросит, есть ли какие-то лекарства от лунатизма, и это никогда больше не повторится.

Лэйли попыталась прикинуть, на каком именно участке берега находится. Похоже, добиралась она сюда полями, но какими полями?

Одна надежда: она поднимется и сразу увидит высокие башни Ширга.

Она встала, рассеянно отряхивая с подола налипшую грязь, и вдруг…

…вдруг снова его услышала. Зов. Истошный крик, который звенел. Звенел не в ушах, а где-то в сердце, сжимал его, свинцом просачивался в солнечное сплетение, все тело заставлял отзываться тоской и болью.

Она вдруг вспомнила, почему пришла сюда, почему чуть не зашла в холодную воду, чтобы плыть — туда, туда…

Она вспомнила, как шла — вниз по лестнице, в башню, через ход для слуг, спускалась в ров, переходила вброд, шла по тропке меж полей, шла по зарослям у реки, спускалась по крутому берегу к узкой полоске песка у самой воды, чтобы войти в реку, чтобы добраться…

Туда, куда ее так отчаянно звали.

Ее звали на помощь.

Она посмотрела на противоположный берег. Лес больше не казался неодушевленной черной массой… Лес кричал.

Ему очень больно.

Жгучая, ядовитая заноза впилась ему в брюхо и медленно поворачивается, и ветви его изломаны не магией, а судорогой. Ему больно, больно, больно! Вот так.