Проклятие императорского дома - [31]

«Когда-нибудь ты поймешь», — отвечал на его едкие выпады Учитель, надевая на лицо маску просветленного терпения, — «а пока, будь добр, сходи к леди Юнне, и отнеси ей ожерелье Фагостаса, чистым Лесом тебя заклинаю».

И Ирай шел и относил. Он ведь был доверенным лицом доверенного лица, и вообще, ученику как-то больше по чину бегать посыльным.

Леди Юнна была милой женщиной. Статус любовницы Императора ее тяготил, пусть этот факт ее бурной биографии до сих пор и удавалось сохранять в тайне от широкой общественности. Ее визиты к младшей принцессе проходили под видом обучения женским чарам, и, хотя во дворце и ходили слухи, никто точно не знал, что именно леди Юнна когда-то ласковой кошкой втерлась между Императором и Императрицей.

Ну, по крайней мере, при Ирае об этом никто не болтал. А так… откуда ему было знать? Его статус ученика Верховного придворного мага огораживал его от слишком крамольных сплетен непроницаемой стеной. Мало ли, Учителю доложит.

Как-то так вообще получалось, что Ирай ото всех отгорожен если не одной стеной, так другой: то разница в происхождении, то разница в знаниях и отношении преподавателей, то вот теперь, от Лэйли — различные фракции. А леди Юнна не признавала ни стен, ни границ и общалась с Ираем так же, как общалась бы с юным актером в постановке. Как старшая — да. Но без пренебрежения и без пиетета.

И при этом всем она была удивительно… беспечная. Не наивная, а именно беспечная. Как только она хранила свой самый главный секрет от всех остальных! Ираю она успевала выболтать пару-тройку секретиков поменьше за один короткий разговор, совершенно не волнуясь, что они могут оказаться в завтрашних газетах, если ему вдруг вдумается на ней подзаработать.

Это даже немного льстило: не каждый может попасть в ближний круг примы Императорской оперы. Хоть это и бывало порой довольно утомительно. Примы по сути своей существа капризные, иначе бы их так не любили, а забывали бы, как забывают послушных детей.

Особенно утомительно это стало в последние пару месяцев, когда леди Юнна загрустила настолько, что начала отказываться от выступлений. Прежде прекраснейшая роза Императора в минуты печали требовала внимания и особого ухода: платьев, драгоценностей, тщательно скоординированных с дворцовой охраной безумств; но теперь она ничего не просила, и ничто из многочисленных подарков, которые передавал ей Ирай, больше не зажигало ее взора. Лицо ее, прежде живое и подвижное, теперь застыло идеальной скорбной маской, как будто леди Юнне однажды просто надоело поднимать веки и уголки губ. Это немного пугало, но Ирай успокаивал себя тем, что ему не по чину об этом беспокоиться. Он всего лишь посыльный, а непосредственные участники событий все люди взрослые, и сами без сопливых разберутся, как им развлечь друг друга, и если понадобится — дадут Ираю соответствующие указания.

Вот и сегодня Учитель заглянул в самом конце занятия с принцессой, и по его усталому лицу Ирай сразу понял, что сейчас на него начнут перекладывать головняк.

Первым делом Учитель поклонился принцессе Амелаилле, откровенно уже засыпавшей над тетрадью. Девочка в силу возраста физически не выдерживала такое долгое занятие, но ее упрямство (Ирай готов был поспорить, что это в ней материнское) не позволяло ей сдаться. Поэтому она подпирала щечку кулачком, а левой рукой, когда думала, что Ирай не видел, нет-нет, щипала себя за запястье.

Ирай уважал ее стойкость, поэтому делал перерывы на горячий шоколад не чаще, чем раз в полчаса.

А уже потом лорд Энтель поманил к себе ученика. Ирай шагнул к нему, принимая небольшую маленькую коробочку.

«Кольцо», — подумал Ирай, — «Или серьги. Ставлю на серьги».

— У меня собрание по поводу Правопередачи через полчаса, — буркнул учитель, — отнеси очередное сокровище Империи в правильный музей, будь добр.

Ирай кивнул в сторону широких окон. Забранные тонкими ажурными решетками, со стеклом настолько прозрачным, что и незаметным вовсе, они позволяли любоваться лоскутным покрывалом Ганаи, расстилавшимся на холмах под дворцом. Там уже зажигались огоньки, разгоняя сгущающиеся сумерки.

— Ночь почти, — коротко сказал он.

Днем все видели его алую нашивку пиромага второго уровня. Ночью, Ирай боялся, нашивки не хватит, и грабителей придется распугивать пиромагией, а он не был уверен, что готов сознательно направлять ее на людей. Даже ради очередного сокровища Империи.

Он слишком много драгоценностей перетаскал леди Юнне, чтобы по-настоящему их ценить. Умом он понимал, что вещичка в футляре, должно быть, стоит целое состояние, но подсознательно ему все время казалось, что он приносит ей какие-то блестящие игрушки, вроде кукольных украшений из стекляшек.

Император вечно выбирал для своей любви такие большие и тяжелые камни, что они казались фальшивыми.

Его любовь принимала эти камни как должное.

— С утра можешь. — поморщился Учитель, — мы к полудню как раз и закончим. Это первое заседание, прикидочное. Айгал хочет представить нам новую схему расстановки охраны, так что это надолго, — он осекся.

Учитель любил пожаловаться на судьбу, когда его что-то раздражало, но не при принцессе же. То, что он вообще начал что-то объяснять, как ничто свидетельствовало об его усталости.