Проклятие дня - [41]

Видно, что опасается меня, но гладит. Ее пальцы мелко дрожат.

– Как там Сара? – Решаю перевести тему. – Анна про нее что-нибудь говорила?

– Через два дня ее выписывают из больницы.

– Она все еще в больнице? Все так плохо?

Мое сердце сжимается.

– Пришлось делать операцию. С ногой все оказалось серьезнее, чем думали сначала.

– Это все из-за меня. – Выдыхаю я.

Теперь слезы ничто не держит, и они свободно катятся из глаз.

– А ну подбери сопли, – приказывает Роза со смешком, – не то седых волос прибавится еще! Анна сказала, что с моей двоюродной племянницей все хорошо, а, значит, ни в чем ты не виновата.

– Она поправится?

– Обязательно. – Кивает она. – Еще найдем ей красавца-жениха, вот увидишь! Тетушка Мала уже сватает к ней своего сына Пешу: я слышала, даже выслала Анне его фотографии.

Роза подмигивает, и у меня не получается удержаться от улыбки. Так и вижу, как меркнет лицо Ульрика при известии о сватовстве цыганского жениха к Саре. Хотелось бы глянуть на этого Пешу – Анне он явно понравится больше ветреного Улле.

– Ну, вот, ты уже улыбаешься. – Довольно замечает Роза. – Сходи-ка к реке, погода сегодня замечательная, можно искупаться. Все наши собираются на ярмарку, так что никто тебе не помешает. Знаешь, где речка? Нужно выйти на холм, затем спуститься через пролесок, а там…

– Знаю. – Говорю я. – Вчера гуляла там на рассвете.

– Вот и отлично. Прогуляйся, Нея. – Она встает и идет к двери. – Нагуляй аппетит.

– Ты уже повесила зеркало над кроватью? – Бросаю ей вслед.

Женщина замирает, затем медленно оборачивается.

– Еще неделю назад. Сразу, как ты мне призналась.

– Это хорошо. – Киваю. – Но все равно постараюсь не думать о тебе.

– Подумай о себе. – Улыбается она.

Мне хочется спросить, не говорила ли Анна еще что-нибудь о ком-нибудь, имея в виду Бьорна, но эти вопросы так и не срываются с моего языка. Я позволяю Розе уйти и даже машу на прощание рукой, а потом закрываю дверь, сажусь на кровать, обхватываю голову ладонями и начинаю раскачиваться.

«Что же делать? Как же дальше быть? Если смерть не выход, то где тогда он?»

Нет, лучше не закрывать глаза. Совсем. Как только я это делаю, сон сгребает меня в охапку, утаскивает в свои сети, и запутывает настолько, что теряюсь, пытаясь отделить дрему от реальности.

«Не спать! Не спать!»

Я встаю и хватаю плетеную корзинку. Лучше пойду в лес, соберу листьев дикой малины к чаю. Пока двигаешься, невозможно отключиться. Пока что-то делаешь, нельзя уснуть.

Обняв корзинку, я пробираюсь через густой пролесок. Двигаюсь на шум реки, чтобы не заблудиться. Где-то здесь, на пригорке, в прошлый раз удалось заприметить заросли молодой малины, и я пытаюсь выхватить их взглядом из общей зеленой паутины листвы. Останавливаюсь и прислушиваюсь к стуку – на дереве трудится дятел. Этот мерный стук успокаивает, напоминает, что я не одна.

И тут вдруг за спиной раздается хруст, который заставляет вздрогнуть и насторожиться. Я резко оборачиваюсь и вглядываюсь в просветы между мощными непроницаемо-зелеными, почти черными стволами деревьев. Пульс учащается от предчувствия чего-то страшного, кожа покрывается мурашками. Я еще не вижу чужака, но уже явственно ощущаю – он здесь.

Но где?

И в следующее мгновение корзинка падает из моих рук на траву. Я перестаю дышать потому, что вижу то, что издает этот звук – оно движется прямо на меня.

Большое, темно-коричневое, тяжеловесное.

Его габариты потрясают воображение. Это бурый медведь. Неуклюжий, будто опротивевший матушке-природе, которая так и бросила, не доведя его строение до совершенства, и одновременно бесшумный – ступающий по сухим ветвям и шишкам с удивительной грацией и легкостью. Махина с мелкими, налитыми кровью, черными глазками и здоровенной носатой мордой. Колосс с кривыми лапами и качающимся на манер маятника широким торсом.

Я застываю на месте – так учили поступать в просветительских научных фильмах про животных по телевидению. Медведю неведомо чувство страха: он становится неудержим, когда впадает в бешенство. Он ловкий хищник, не знающий пощады и набрасывающийся на жертву с быстротой молнии и без предупреждения. Медведи сбивают с ног крупных хищников одним ударом лапы и взрезают шкуру длиннющими когтями, и не дай бог, ему покажется, что ты представляешь для него опасность…

Говорят, иногда охотники погибали, даже всадив в него не меньше двадцати пуль…

Я втягиваю голову в плечи и стараюсь не дрожать под его настороженным взглядом.

Меня охватывает первобытный ужас. От медведя не убежать, от него не спрятаться на дереве, у него не вымолить пощады, и даже если бы у меня было оружие, это не увеличило бы мои шансы на выживание. Передо мной хищник, с которым лучше не сталкиваться вовсе. Сильный, как слон, коварный, как тигр, смелый, как лев. Кровожадный.

Он делает шаг, и я невольно всхлипываю.

Для медведя мой всхлип точно сигнал: длинная клокастая шерсть встает дыбом, острые когти, что длиннее моих пальцев, взметаются в воздух – эта глыба из мускулов поднимается на задние лапы и раскидывает передние. Так человек в гневе взмахивает руками. Но передо мной чудовище. И оно издает устрашающий рык, от которого дрожат деревья, и кровь в моих венах моментально леденеет.