Проклятие десятой могилы - [29]

— А знаете, — начала Кит, когда я засобиралась уходить, — вы так и не сказали, почему позвонили.

— И то правда. В общем, спасибо.

— За что?

— За Нью-Йорк.

— Вы помогли спасти целую семью.

— Но вы мне поверили. Даже когда у меня была амнезия. Для меня это много значит.

— Правда? И как много?

— В смысле? — уточнила я, но Кит уже врубила режим переговоров. — О каком возмещении идет речь?

— О некоторой доле информации, — пожала плечами она. — Ничего суперважного.

— И какая же информация вам нужна?

Кит уставилась на меня серьезным взглядом:

— Как у вас это получается?

Она и так знала довольно много. Уж точно больше, чем те, кто отвергает любые признаки сверхъестественного как дурацкую фикцию. Но Кит не знала всех моих, так сказать, регалий, а я собиралась хранить ее девственность в области знаний о том, кто такая Чарли Дэвидсон, как можно дольше. Поэтому ответила:

— Древний китайский секрет.

— Уверена, что все представители китайской культуры сочтут такое заявление оскорбительным.

— Согласна. К тому же, они разбираются в боевых искусствах, и все такое…

— Вот именно. — Мы уже подходили к выходу, как вдруг Кит остановилась и положила руку мне на плечо. — Однажды, Дэвидсон, я узнаю все о вашей загадочной заднице.

Понятия не имела, что она любительница анального секса.

— Ладненько, но, может, сначала на ужин пригласите?

Глава 8

Я не из тех девушек, которые довольствуются простым «пока смерть не разлучит нас». У меня есть вопросы.

Когда это случится?

Почему обязательно должна быть смерть?

И можем ли мы по пути к смерти где-нибудь перекусить?

Мем

На обратном пути в офис я сделала здоровенный крюк, чтобы проехать мимо дома Фостеров. Миссис Фостер — та самая женщина, которая (скажу прямо, раз уж нет способа приукрасить информацию) похитила Рейеса, когда он был еще младенцем. А когда Фостеров чуть не раскрыли, они продали его чудовищу, которое Рейеса вырастило. Эрлу Уокеру.

С самого возвращения я взяла себе за правило кататься по их району и проверять, на месте ли машина миссис Фостер. Просто чтобы убедиться, что семейство никуда не испарилось. А еще я следила за ними через интернет. Рано или поздно им светит обвинение сразу в двух похищениях. И мне понадобится все, что я сумею накопать, когда придет время представить это дело Диби. К тому же, раз уж сейчас я работаю с помощником окружного прокурора, то можно и его втянуть в веселье.

На этот раз миссис Фостер была дома. До сих пор я ее ни разу не видела, но свернула на улицу как раз в тот момент, когда она заходила в дом с охапкой продуктов в руках. Я ее ненавижу. И от того, что наконец смогла ее увидеть, ничего не изменилось.

Я решила не пользоваться наружной лестницей. Загнала Развалюху под навес и пошла к задней двери в бар. Накрапывал дождик, который в такой холодный день казался почти теплым. И все же к тому моменту, как я переступила порог и направилась в кабинет Рейеса, я слегка промокла и замерзла.

Рейес сидел за столом с какими-то документами и, когда я вошла, даже не поднял головы. У меня появилась возможность осмотреться по сторонам. Кабинет остался точно таким же, как при папе, включая семейные фотографии на полках и стенах, на которых и без того свободного места было с гулькин нос из-за всяких полицейских причиндалов. Карты, награды, старые наручники… От вида наручников мысли сразу покосились не в ту степь.

Надо было срочно брать себя в руки. Или Рейес действовал на меня сильнее, чем раньше, или мои фаллопиевы трубы готовились к вторжению.

Я оглянулась узнать, заметил ли Рейес, что я заметила наручники. Казалось, он глубоко задумался, хотя я не сомневалась, что он заметил и мое присутствие, и то, куда свернули мои мыслишки.

Я решила еще немного поразглядывать кабинет и стала просматривать фотографии. Оказавшись здесь неделю назад, впервые после долгого отсутствия, я очень удивилась. Все в нашей жизни отремонтировали и улучшили, а бар остался прежним. Однако одно дело — ничего не менять в баре, и совсем другое — не переделывать кабинет.

И вдруг я заметила небольшую перемену. Некоторые фотографии, которые остались от папы, Рейес все-таки убрал. Не тронул только те, на которых была я. Причем необязательно даже на переднем плане, как, например, на фотке, которую мы сделали в Южной Калифорнии на отдыхе, когда я училась в младших классах.

На снимке Джемма демонстрировала свой кособокий песочный замок, а я маячила на заднем фоне. Растягивала пальцами рот и показывала язык. Ах да! Еще и глаза к носу свела. Без скошенных глаз никакая крутая фотка крутой не будет. Вид у меня был, конечно, не самый удачный, но Рейесу, похоже, нравилось.

— Пришла еще раз вылить на меня ушат ледяной воды? — спросил он.

Я повернулась. Так и не подняв головы, Рейес по-прежнему изучал какие-то документы.

— Какой еще ушат? — уточнила я, но он не ответил. — Над чем работаешь?

— Над завещанием.

Испытав прилив тревоги, я обошла стол.

— Над завещанием? Зачем тебе завещание?

В конце концов он посмотрел на меня:

— Ты, должно быть, шутишь.

Мне хотелось поспорить, но он прав. Нашу жизнь безопасной не назовешь. Отрицать это было бы просто-напросто смешно. Но ведь «смешно» — мое второе имя.