Происшествие - [97]

— Брось! Кошки — это прелесть. У меня твой котенок Барсик живет, от него одна радость… А ты сама себе хозяйка, никому ничего не должна и не обязана.

Евгения Дорофеевна усмехнулась, услышав эти слова, вспомнила застенчивого латыша Яна Карловича. Как же не должна! Еще как должна! Тому же Яну Карловичу ни много ни мало — жизнь спасти!

— Одиночество — это прекрасно, — продолжала шептать Ирина Ивановна. — Знаешь, я вот сегодня как птаха! Одна — Петька в командировке…

— Не болтай! — тихо сказала Евгения Дорофеевна. — Это ты на один день птаха! А если изо дня в день одна — волком взвоешь. Кстати, мне сегодня звонил Лев Басаргин.

— Приехал! — ядовито заметила Ирина Ивановна. — И ты, конечно, завтра помчишься к нему на свидание.

— Я бы и сегодня помчалась, да мы уж сговорились пойти с тобой в театр.

— Не понимаю я тебя, Женя! Раз в год заскочит в Москву проездом, а потом уедет, и ни строчки. Ну как ты можешь терпеть такое к себе отношение?

— Во-первых, он пишет. С каждым праздником поздравляет!

— Ах, скажите, какое внимание.

— Да! Внимание. За восемь лет не было ни одного праздника, с которым он бы меня не поздравил. И потом, он сразу сказал, что писем писать не любит и не умеет.

— И как ты терпишь? — вздохнула Ирина Ивановна.

— Замолчи. Тебе не понять… Пусть хоть раз в году, но у меня праздник, я чувствую себя любимой, женщиной…

— Иллюзия! Не люблю я твоего Басаргина!

— Много ты понимаешь… Смотри, кажется, кассу открыли, — заметила Орешникова. — Товарищ, встаньте в очередь. Молодой человек, я к вам обращаюсь, вы же здесь не стояли…

Высокий парень в потертой вельветовой куртке оглянулся и посмотрел на Евгению Дорофеевну так, как смотрят на червяка, обнаруженного в чашке с компотом. Долгие мгновения он так смотрел на нее, потом сказал негромко, но внятно:

— Закрой пасть, тетка!

Архипов побрился, принял душ, вытерся жестким крахмальным полотенцем. Только такие он любил. Лидия Алексеевна, если честно говорить, умаялась таскать их в стирку и обратно. Но Архипов злился, если утром в ванной комнате не лежало на табуретке чистое, только что из прачечной полотенце. Лидия Алексеевна любила свой дом, своего красивого сорокадвухлетнего мужа, поэтому никогда не пеняла ему на его прихоти, которых, кстати сказать, было немного. Да и прачечная находилась недалеко, за углом дома. Конечно, когда идешь с работы, а руки оттягивает сумка с продуктами, тащить еще тяжелый пакет с бельем не бог весть какое удовольствие. А что делать? Кому-то надо везти домашний воз.

Приглаживая еще густые вьющиеся волосы, Архипов вошел в кухню, сел за стол, придвинул к себе тарелку с кашей. У него была небольшая язва желудка, нажитая на нервной работе главного инженера авторемонтной мастерской, и врач рекомендовал ему ежедневно есть натощак овсянку. Сначала Архипов не представлял себе, как можно питаться такой гадостью. Потом привык, даже полюбил.

— Эх, кашка-кашечка, кашечка-малашечка, — весело проговорил он и начал есть.

— Не знаю, что делать, — пожаловалась Лидия Алексеевна. — Сегодня последний геркулес сварила, больше нет. И в магазинах пропал. Придется тебе, Сереженька, на манную переходить.

— Никогда, — засмеялся Архипов. — Вернусь к грубой мужской пище. Будешь мне люля-кебаб жарить.

Лидия Алексеевна, уже причесанная, подкрашенная и одетая в платье (только передник снять, и сразу можно было бежать на работу), быстро доделывала последние утренние домашние дела.

— Кстати, где отпрыск? — спросил Архипов. — У него же сегодня экзамен.

— В двенадцать, Сережа, в двенадцать. Он чуть не до утра сидел. Будем уходить — разбудим. — Лидия Алексеевна погасила газ под сковородкой, на которой жарилась, фырча, свинина.

— Эх, молодежь! Мы, бывало, в его время вообще не ложились. Ночь прозубрим и сразу на экзамены.

— Другое время, Сереженька. Сейчас у детей организм слабее, чем у нас был, — Лидия Алексеевна быстро, тонко, как любит сын, резала хлеб, потом сложила ломтики в соломенную вьетнамскую корзинку, накрыла вышитой салфеткой. — Перед экзаменом обязательно надо поспать.

— Поспать! — хмыкнул Архипов. — А если завалится? Ему через неделю восемнадцать стукнет, сразу в армию возьмут.

— Слышать об этом не могу, Сережа. Он сдаст. Я уверена. Физику он хорошо знает, целый год занимался.

— Он и в прошлом году прекрасно знал. И с репетитором занимался, а провалился.

— Ну что ты говоришь, Сереженька! Илья гораздо серьезнее в последнее время стал. И потом, он все-таки целый год работал в институте лаборантом. Там его все же знают, и это совсем другое дело. — Лидия Алексеевна достала из буфета несколько бананов, положила на стол.

— Дала бы бананчик, — попросил Архипов.

— Сереженька, ну что ты, маленький? Это Илье. Ему витамины сейчас нужны. Я полтора часа за ними стояла. Два кило взяла — дорогие все-таки.

— Да ладно, обойдусь без банана. Сама-то сядь, хоть чашку кофе выпей, есть еще время.

— Успею, в крайнем случае на работе выпью. Тебе налить?

— И мне, и себе. Ну прошу тебя, Лидуша!

— Хорошо, хорошо, Сереженька, — она села напротив мужа, сняла с кофейника грелку в виде веселого зайца, разлила ароматную жидкость по чашкам, снова накрыла кофейник зайцем.