Происшествие - [56]

— Кучеров Олег Васильевич, — чуть слышно проговорил парень.

— Год рождения?

— 1970-й, 8 марта.

— Чем занимаетесь?

— Учусь в ПТУ, на маляра, — Олег говорил тихо, почти шепотом. Голова его была низко опущена.

«Кого Валентин привел? — подумала Кузьмичева. — Это же совсем ребенок. Какой из него убийца?»

— Где вы взяли розовую шерсть, которую продавали возле ГУМа восемнадцатого сентября?

— Нашел. Я уже говорил, когда меня задержали и привели в милицию.

— А когда вы ее нашли?

— Утром. Шел на занятия. Смотрю, валяется. Я и подобрал. — Парнишка, Кузьмичева видела это, очень нервничал. — Там в пакетике чек лежал. Вы что, думаете, я украл?

— Я просто хочу знать подробности того, как и где вы нашли ее?

— Возле дома, на Пятницкой.

— И с этой шерстью вы пошли на занятия?

Олег кивнул.

— А ребятам рассказали о своей находке?

— Нет.

— Ну а дальше?

— После занятий поехал к ГУМу, хотел продать.

— Во сколько вы шли на занятия?

— В девятом часу.

— Но ведь в это время на улицах очень много народу, все идут на работу. И никто, кроме вас, не обратил внимания на валявшийся на тротуаре пакет с шерстью?

Олег молчал.

— И когда вы подняли, тоже никто ничего не сказал?

— Нет.

— Странно. А может быть, вы этот пакет не на улице нашли?

Олег наклонил голову еще ниже, и теперь Ефросинье Викентьевне была видна только его макушка.

— А что скажут ваши товарищи в училище и ваши родители, если узнают, что вы подобрали потерянную кем-то вещь и вместо того, чтоб сдать находку в милицию, пытались чужую вещь продать?

Парнишка вдруг всхлипнул.

— Не говорите никому, пожалуйста. Это не я нашел, а дядя Миша!

— Какой дядя Миша? — Кузьмичева и лейтенант Петров незаметно переглянулись.

— Сосед из нашей квартиры. Я из училища в тот день рано пришел, хотел в кино пойти, а мама мне деньги оставить забыла. Я пошел к дяде Мише, чтоб занять у него. А он говорит: у самого ни копейки нет, завтра только получит. И говорит: вот, если хочешь, я тут шерсть нашел, сбегай к ГУМу, продай кому-нибудь за десятку. Будет тебе на кино с мороженым, а мне на бутылку. Он мне и чек показал. — Олег продолжал всхлипывать.

— Подождите, Олег, успокойтесь. А почему вы сразу не сказали, что вас дядя Миша послал?

— Чего я его подводить буду… Инвалид он.

— Как фамилия дяди Миши?

— Щукин Михаил Иванович.

— А где работает?

— Я же сказал: инвалид он. На пенсии. Ну еще подрабатывает: кому что починит, кому ключи сделает, ножи поточит.

Ефросинья Викентьевна взглянула на лейтенанта Петрова. Тот быстро встал, сунул блокнот в карман и вышел из кабинета.

— Все-таки, Олег, надо было сразу, еще тогда, в милиции, сказать, что шерсть нашел Щукин.

— А какая разница, кто нашел? Он же не украл ее, там чек лежит.

— Есть разница, — проговорила Кузьмичева. — Даже маленькая ложь большую беду может наделать. А Щукин знает, что вы с этой шерстью попали в милицию?

— Знает, — нехотя ответил Олег.

— Ну и что он на это сказал?

— «Нехай с ней», — сказал.

— А почему он сам не пошел продавать шерсть, а вас послал?

— У него вместо одной ноги протез. Ему трудно.

— Семья у Щукина есть?

— Не, один живет. Жена померла, а дочь замужем.

— Понятно. Подпишите протокол. Сейчас я отведу вас в другую комнату, посидите там. Может быть, вы еще мне понадобитесь.

Кузьмичева отвела Олега в кабинет к Голобородько, который писал обвинительное заключение и был в связи с этим весьма озабочен.

— Пусть сидит, — сказал он и кивнул на пустовавший соседний стол. — А для чтения вон там журнал «Крокодил» лежит. Можете взять.

Михаил Иванович Щукин, невысокий, плотный, с окладистой черной бородой, прихрамывая и опираясь на палку, вошел в кабинет Кузьмичевой. С любопытством огляделся, не дожидаясь приглашения, сел и сказал:

— Здравия желаю! Щукин я буду. А вы кто будете, барышня?

— Капитан Кузьмичева, — сухо представилась Ефросинья Викентьевна. — Я предупреждаю вас, что за дачу ложных показаний…

Щукин, не дав ей договорить, спросил:

— Где подписаться?

«Законы знает, — констатировала Кузьмичева. Валентин, кивнув ей, вышел из комнаты, пошел выяснять, не имеет ли гражданин Щукин судимости и что вообще он за птица. Вид Петрова при этом был несколько торжествующий. Кузьмичева хмуро поглядела ему вслед. — Ишь разважничался!» — подумала она.

— Скажите, пожалуйста, Михаил Иванович, — спросила Ефросинья Викентьевна, — давали ли своему соседу Олегу Кучерову розовую шерсть для продажи?

— Было дело, — согласился Щукин.

— Где вы ее взяли?

— Нашел…

— Каким образом?

— Это дня три до этого было… Когда же? Ага. Пятнадцатого. Я у родственницы был в гостях. Домой возвращался. Иду себе потихоньку пешочком, хотел по дороге сигареты купить. Я не быстро из-за ноги хожу. Гляжу, киоск уже закрыт, а из ворот напротив него мужик выходит. Да скоро так, чуть не бежит. Прямо перед носом у меня выскочил. Потом пакет обронил. Я ему крикнул, а он и не оглянулся. Я опять крикнул. Пока до пакета доковылял, нагнулся, поднялся, а его и след простыл. Народу на улице — ни души. Ну я постоял, думаю, может, вернется. А его нет. Ну я пакет обратно положил на тротуар, пошел. Отошел немного, и вот черт, что ли, попутал? Вернулся и опять пакет взял. А он прозрачный, видно: шерстяные нитки розовые лежат. Иду, значит, а пакет на виду держу. Думаю, если вернется — сразу отдам. Так на виду всю дорогу и нес до самого дома. Но мужчина этот так мне и не встретился. Получилось, что вроде украл? Вот черт попутал. — Щукин сокрушенно покачал головой. — Сроду чужого не брал.