Происшествие - [55]

— У вас образование-то какое? — спросил Ведерников.

— Учусь в заочном институте торговли.

— Наверное, хотите стать директором магазина?

— А у нас никому не возбраняется стремиться вверх. Наоборот, даже поощряется.

«Какая наглая физиономия, — думал, слушая его, Ведерников. — И самовлюблен. Болтает и сам себе нравится, очень умным кажется».

— Ну а что вы можете рассказать о продуктовых заказах, которые выдаются в вашем магазине? Кому они выдаются?

— Я лично об этом ничего не знаю.

«Интересное дело, — подумал Ведерников. — Он не знает: городские шишки у них дефицитом пробавляются, а он слыхом не слыхал».

— Так уж и не знаете! А разве не было случая, когда вы лично на квартиру директора стройтреста Тухманова большую коробку продуктов отвозили?

Глаза у Печкина забегали, видимо, он соображал, что еще может быть известно этому на вид добродушному майору, который сидел напротив него, сложив ручки на животе и помаргивая светлыми ресничками.

— Тухманову? — переспросил Печкин, будто припоминая.

— Да, да! Тухманову.

— А! Я как-то запамятовал. У него был день рождения, он приехал в магазин и попросил. Говорил, гостей много будет, а он восточный человек. Ему неудобно плохо принять.

— А кого он попросил, вас?

— У нас всем директор распоряжается. Я что? Я маленький человек. Директор сказал, я сделал.

— А какие это были продукты?

— Я, по правде говоря, и не помню.

— А сколько они стоили?

— Тоже не помню.

— Деньги он вам отдал?

Печкин молчал, размышляя, потом спросил:

— Почему мне?

— Ну вы же ему продукты отвозили.

— Ах да, верно! Деньги он мне отдал.

— А вы куда их дели?

— Как куда? В кассу, естественно. Пробил чек… Все как положено.

Продавец Тетушкин был белобрыс, веснушчат, очень молод и немного глуповат.

— А я чего? — сказал он. — Я мясо рублю. Как Печкин скажет, так и рублю.

— По положенной схеме? — спросил Ведерников.

— Не, по схеме нельзя, — убежденно ответил Тетушкин. — Мясо ведь первой и второй категории бывает. И если с умом разрубить, то вторую можно продавать как первую.

— Но ведь это обман покупателей получается. Разве нет?

— Печкин говорит, что все так делают. Ведь торговое дело такое, что всегда может образоваться недостача. И тогда надо чем-то покрыть ее. Иначе всем крышка!

— Но если торговать честно, то недостачи быть не должно!

— Печкин говорит, все равно будет.

— У вас, Тетушкин, Печкин прямо как бог: один правильные вещи говорит.

— Он замдиректора, ему виднее.

— С чего вы взяли, что он замдиректора?

— Когда Павла Николаевича нет, он за все отвечает.

— Понимаю. А какого сорта куры у вас в магазине продаются?

— Ну это когда как! Если недостача, то второй сорт как первый продаем.

— А что ж покупатели-то, слепые, что ли? Не видят, что на клейме «второй сорт» написано?

— Так Печкин кожицу, где клеймо нарисовано, срезает, а на некоторых курицах паяльником ставит цифру 1.

«Надо же, как Печкин заморочил голову этому недалекому парню, — подумал Ведерников. — Запросто до тюрьмы его доведет. Нельзя этому Тетушкину в торговле работать. Надо его в какое-нибудь другое место устроить».

— А что за продуктовые заказы у вас в магазине бывают?

— Это для начальства. Я для них вырезки делаю или рублю свинину для отбивных. Тут Печкин всегда следит, чтоб я получше куски отрубал. А как же! Это ведь для самых ответственных работников.

— Вы с кем живете, Тетушкин? — спросил Ведерников.

— Один. Я угол снимаю. Мать в деревне померла. Я сюда подался.

«Одинокий мальчишка, — пожалел его Ведерников. — Печкин чуть приголубил его, вот он и смотрит ему в рот».

— Мне через два месяца в армию идти, — сообщил Тетушкин.

«Вот и слава богу!» — чуть не вырвалось у Вадима Петровича. Но он ничего не сказал, только кивнул и дал Тетушкину подписать протокол допроса.

Городские происшествия, случившиеся пятнадцатого сентября и в следующие дни, были проанализированы Кузьмичевой и Валентином Петровым еще до того, как стало известно, что убитая Маша Постникова. Ничего, проливающего свет на их расследование, они тогда не обнаружили.

После выговора, который сделал им полковник Королев, Валентин решил еще раз познакомиться с событиями того и следующего дней.

— Пустое дело, Валя, — мрачно заметила Ефросинья Викентьевна. — Чего там можно найти?

— Попробую, — оптимистически заявил Петров. И, к удивлению Кузьмичевой, к вечеру принес новость: восемнадцатого сентября в тринадцать часов сорок минут возле ГУМа был задержан гражданин, продававший, что называется, «с рук» пять мотков розовой шерсти, упакованной в целлофановый мешок. Продавал он ее за десятку, а в магазине она стоила тридцать рублей.

— Ну, Валя, — восхищенно проговорила Ефросинья Викентьевна. — Вот это да! Где мужик-то этот?

— Да какой это мужик! Парнишка, пэтэушник.

— Где он?

— В коридоре.

Ефросинья Викентьевна бросилась к двери, открыла ее. Напротив, прижавшись к стене, стоял невысокий парнишка с испуганным лицом.

— Заходите, — сказала Кузьмичева.

Парень вошел, робко оглядываясь, остановился у двери, переминаясь с ноги на ногу.

— Садитесь, — предложила она и села сама.

Валентин примостился на своем любимом месте, в кресле возле окна, раскрыл блокнот.

— Фамилия, имя, отчество? — спросила Кузьмичева, вынув бланк протокола допроса.