Происшествие - [41]

— Маша — единственная дочь?

Оксана кивнула.

— Они ее очень любят и балуют. Маша лучше всех одевается на курсе. Но она скромная, никогда не выхваляется. И добрая. Всегда всем делится. И мне и Маше родители, конечно, помогают. На оплату квартиры деньги присылают, посылки, когда оказия бывает. Но Маше больше, чем мне. Когда кто-нибудь из Угорья в Москву приезжает, Маше родители целую коробку всяких консервов присылают, копченую колбасу, конфеты. И она всегда делится.

— С кем же Маша могла назначить встречу?

— Может быть, кто-нибудь приехал из Угорья? — предположила Ира.

— Но как она могла узнать об этом, раз в квартире нет телефона? Как вообще обычно родные сообщали Маше, что кто-то привезет посылку? Письмом?

— Да, — сказала Оксана. — Но кто приезжал, обычно звонил в деканат и оставлял номер телефона. А Маша потом звонила, договаривалась. Но сейчас Маша не ждала никаких посылок. Ведь она только вернулась из Угорья после каникул и сама привезла очень много продуктов…

— А что из себя представляет Сеня Перегудов? — спросила Ефросинья Викентьевна. — Кто-нибудь из вас знаком с ним?

— Я знакома, — сообщила Ира. — Когда я была в Угорье, я один раз видела его, он как раз только что демобилизовался. Симпатичный парень. Он шофером работает. А потом, может быть, в институт на заочный поступит.

— А в Москву Сеня не приезжал?

— Никогда. Маша говорила, что мать у него получает мало, а еще есть сестренка моложе Сени, вот он и вынужден работать.

— Неужели у Маши в Москве нет знакомых мужчин? — спросила Кузьмичева.

— Ну почему же, — проговорила Оксана. — Есть, конечно. Но она ни с кем не дружила и никто за ней не ухаживал.

— Может, кто-то таит на нее обиду, что она не ответила взаимностью?

— Я бы знала… Но нет! У Маши со всеми ребятами просто товарищеские отношения.

— Ой! — воскликнула Ира. — Я вот что вспомнила. Маша мне говорила, что кто-то из знакомых в Угорье попросил ее купить такую розовую шерсть на кофточку, как у меня. Она купила, Оксана?

— Не знаю, — растерянно ответила Оксана. — Ты ведь знаешь, я вязать не умею и в шерсти ничего не понимаю. Она могла про шерсть и не сказать…

Ира задумалась, припоминая.

— Точно… Кто-то должен был приехать из Угорья.

Оксана укоризненно посмотрела на подругу.

— Ира, ну какое ко всему, что произошло, может иметь отношение моток шерсти? Ты только подумай!

— Маша часто писала родителям? — спросила Кузьмичева.

— Раз в неделю обязательно. И они ей часто писали. Главным образом мама. А отец делал смешные приписки и что-нибудь рисовал, — ответила Оксана.

— Она хранила письма?

Оксана кивнула.

— Да, кстати… Хотя вряд ли это имеет значение. Маша перед отъездом поссорилась с Сеней. И очень переживала.

— Из-за чего? — спросила Ефросинья Викентьевна.

— Я как-то толком и не поняла. Маша сказала, что он недобро отозвался о ее отце. Она даже плакала. Потому что Маша просто молится на отца. И с тех пор как Маша вернулась в Москву, Сеня не прислал ей ни одного письма. Правда, он и так не очень часто писал.

Кузьмичева помолчала, потом сказала:

— Нам понадобятся письма, которые получала Маша, и ее документы. Оксана, с вами поедет лейтенант Петров Валентин Макарович. Сейчас я вас с ним познакомлю. — И Ефросинья Викентьевна сняла трубку.

Лейтенант Петров шумно распахнул дверь и с победительным видом вошел в кабинет Кузьмичевой. Она посмотрела на него и улыбнулась. До чего же он походил на молоденького петушка: длинноногий, лохматая голова на тонкой шейке и весь какой-то угловатый. «Двадцать шесть лет, совсем еще мальчишка», — с завистью подумала Ефросинья Викентьевна. Себя она уже не считала молодой, так как была старше Валентина на целых одиннадцать лет.

— Угости кофейком, а, Ефросинья Викентьевна! Устал как собака, — весело сказал Петров, отнюдь не выглядевший усталым.

— А заработал кофе-то? — спросила Кузьмичева, доставая из ящика кипятильник и небольшую турку. Ей нравилось работать с Валентином. За четыре года, которые прошли после окончания им университета, он сделал определенные успехи. Вначале-то был совсем несмышленыш, делал ошибку за ошибкой, но Кузьмичева терпеливо учила его, и теперь он иной раз высказывал столь деловые мысли, что постепенно она начала даже немного гордиться им.

— Еще как заработал, — несколько хвастливо сообщил Валентин. — Еще как заработал, мой капитан! — Он уселся на свое любимое место у окна. — Я выяснил, что в день убийства в деканат звонил мужчина, просил передать Маше Постниковой, чтоб она позвонила ему, и оставил номер телефона.

— Кто это был? — взволнованно спросила Ефросинья Викентьевна.

— Неизвестно. Секретарша записала номер телефона на листок бумаги и отдала его Постниковой.

— Тоже мне информация, — разочарованно произнесла Ефросинья Викентьевна, наливая в чашку кофе. — Фамилию она не запомнила?

— Нет. Утверждает, что голос был красивый и вежливый.

— Сахара сегодня нет, — сообщила Кузьмичева и подвинула чашку к краю стола.

— Плохо, мой капитан, — заметил Валентин, очень любивший сладкое. — Мозговой аппарат надо постоянно подкармливать.

Ефросинья Викентьевна осуждающе поглядела на него.

— Есть еще кое-что, — сообщил Петров, взял чашку и вернулся к окну. — Одна из однокурсниц слышала, как Маша разговаривала с кем-то по телефону-автомату из вестибюля института. Она тоже подошла к телефону, Маша разговор уже кончала. Она не прислушивалась особенно, но поняла, что Маша с кем-то договорилась о встрече и что-то говорила о шерсти…