Прогулки по Раю печали - [5]

Мать отвлекается от дневника и замечает.

— Аристаша, что же ты такое делаешь? Я тебе говорю: ты желудок себе портишь. Считай до тридцати, если не можешь, как нормальный человек. Как маленький… маленький и дикий…

Стах так активно подавляет желание закатить глаза, что давится, кашляет и подтверждает ее худшие опасения.

III

Маришка влетает в полумрак тихой квартиры с вечерней прохладой, лопает сладкий жвачный пузырь и бросается обниматься. Тим удерживает ее и прикрывает глаза.

Она не спешит. Раскачивает Тима, словно на волнах. Он тянет уголок губ — и поддается. Она сжимает его крепче.

— Ну как ты, Тимми? Хоть сегодня приходил твой блудный питерский интеллигент?

Тим останавливает качание — и застывает. Маришка отстраняется и вглядывается в его лицо. Тим пытается отвернуться. Она ловит.

— Не пришел?..

Тим отвечает ей хрипло и тихо:

— Пришел…

— Вы поругались?

Тим мотает головой. Она знает, что нужна ему, и снова обнимает. Он утыкается носом в одежду, пропахшую табаком и дешевыми восточными духами, а после — затихает, словно на волнах.

IV

Стах ждет. А мать все не выходит — готовить, убираться… ссориться с родственниками. Чем она обычно занимается? Подальше от него…

Стаху хватит двух минут. Чтобы, как вор, стащить телефонную трубку и, как политический преступник, раскаявшись, сознаться в Тиме шепотом.

Но мать не дает двух минут. У Стаха целый арсенал фраз в голове, начиная с самой главной: «Ты не хочешь чем-нибудь заняться?» Она, конечно, хочет. Она уже пять раз проверила, все ли собрано в поездку, и перечисляет продукты в дорогу, словно Стах в поезде едет не сутки — всю неделю.

Потом она опоминается и восклицает:

— Аристаша, ты звонить-то собираешься?! Ты обещал, что вечером. Почему я должна напоминать тебе?

«Еще не вечер»?..

Стах не рискует. Особенно когда мать покидает комнату со словами:

— Я принесу телефон.

И она приносит.

А потом садится рядом, чтобы слушать. Нога на ногу. Сцепляет руки в замок на колене, смотрит выразительно.

Стах не знает, как прогнать ее, чтобы не вызвать подозрений. И не знает, как сказать при ней про Тима — и не остаться дома «навсегда».

Он набирает номер. Он вздыхает, слушая гудки. Подавляет тревогу.

Мозг вдруг подкидывает спасение. Стах спрашивает:

— Слушай, там в холодильнике вроде пирожные застывали… Ты не хочешь чаю?

— Ну договаривай — пойдем на кухню вместе.

Стах пытался…

Трубку берет бабушка.

— Алло-алло, — говорит она.

Перехватывает в горле. Настолько, что Стах не может выдать в ответ ни слова.

— Вас не слышно, говорите, алло.

Стах говорит. Не своим голосом…

— Ба…

— Сташа, ты?

А он опять — молчит.

— Аристаш, ну чего ты замер? Давай, — мать забирает трубку. — Мам, это я. Привет, ага. Он к вам второго числа приедет. Как обычно, в десять. У него седьмой вагон. Вы как, на машине? Я вам пошлю со Стахом подарки.

Стах заранее валится на кровать без сил. Он закрывает глаза рукой, утопив переносицу в сгибе локтя. Слушает, как мать, переживая, подрывается с места. Ее голос ходит по комнате — вперед-назад… вперед-назад… вперед-назад.

— Нет, Лева не поедет провожать. Говорит: Стах уже взрослый…

Да. Отец и мать отговаривал. Потом еще и Стах пытался — тщетно. Он мог бы и сам уехать, без надзора. И Тим бы не расстроился…

Тим…

Стах думает: может, сказать, что болит голова. Когда Тим появится на горизонте. Стах попросит мать сходить в аптеку, а сам разберется с билетами. Она, конечно, сходит. А Тим успеет сесть на поезд. И можно будет его спрятать. Стах просто выйдет на перрон — и никаких истерик.

Как же о Тиме сказать бабушке с дедушкой?..

Стах ждет, когда мать закончит нервничать и вернет ему трубку. Убирает руку от лица, уставляется в потолок. Никак не покидает плохое предчувствие. Теплый клубок, который периодически царапал у Тима, разросся внутри и бушует.

— А он забыл. Я говорю сегодня утром: «Ты звонил?» Он ответил: «Я вечером». Хотел что-то сказать, а в итоге — молчит… Да… Он всегда после звонков вам очень грустный, тяжело отходит. Да… Вы поймите тоже: у него учеба, некогда, такой тяжелый год, сколько этот Соколов ему задавал — он просто с утра до ночи сидел под самый конец года… Он еще тут… из дома бегал к мальчику… Это, конечно, наше личное, но мы намучились… Просто такой мальчик — из неблагополучной семьи. Чему он может Стаха хорошему научить?.. Понятное дело, что проблемы были… Он и сам-то проблемный. И худой, ничего не кушает. Я увидела — и говорю: «Надо в больницу». И Стах подсуетился, уговорил, на дневной стационар вроде как его определили. Мы пошли провожать, конечно, говорить с врачами. Потому что там один папа — и непонятно, где он и что. Приходит этот мальчик в последний момент утром, прямо перед тем, как нам идти, и говорит: «Я один». А мы уже собрались даже… Я ему: «Так не делается». Никакой ответственности, никаких обязательств перед другими…

Много она знает. О том, сколько взваливает на себя Тим.

— Мам, можно я поговорю?

Она прерывается и не понимает:

— А я что-то не так сказала, Аристаша, не права?

Стах не лезет в огонь.

— Я просто хочу с бабушкой поговорить…

— Так ты поедешь к ней, уже через два дня будешь в Питере — наговоритесь.