Прогулки по Раю печали - [22]

Тим смотрит на Стаха. Тот отвечает, потому что бабушке с дедушкой можно:

— Тиша — девяностого.

— А, да? — она теряется, разглядывая Тима. — Я подумала, что младше. А вы поступаете в этом году?

Тим качает головой отрицательно и опускает взгляд. Стах до сих пор не думал, каково это — когда выперли из гимназии. И по факту — за учебу…

— Вы, наверное, только в одиннадцатый перешли.

— Не перешел…

Бабушка теряется. Смотрит на Стаха. Он отбивается за Тима:

— Долгая история…

Она привыкнет. Что разговор с Тимом получается так: нельзя его тронуть, не поранив. Наверное, привыкнет…

Стах достает ключи. Это ритуал. В детстве он всегда просился открывать дверь в первый день. Это важно, чтобы в первый день — и самому. Он отпирает и улыбается, прикусив губу.

— Котофей Алексеич, — Стах приглашает Тима патетичным жестом. — Чувствуйте себя, как дома.

Тим опасливо заглядывает внутрь. Смотрит на Стаха, мол, а ты уверен, что сюда. Тот слишком счастлив, чтобы выглядеть серьезным. Тим заходит. Поднимает голову, оценивая трехметровый потолок. Крутится вокруг своей оси пришибленно. На предложение чувствовать себя, как дома, отвечает так:

— Да, это будет сложно…

Стах смеется, запрокинув голову. Пропускает бабушку с дедушкой и закрывает.

Глава 7. С приходом солнца

I

Стах не знает, за что хвататься, он хочет все и сразу, сейчас возьмет и лопнет от радости. Он суетливо таскается вокруг Тима, пока тот разувается, и даже успевает сгонять к себе в комнату и отнести свои и его вещи. Тим сонный — и медленный, еще медленней, чем обычно.

Стах дожидается, когда останется вдвоем с Тимом, когда Тим поставит свои кеды, как надо, когда можно будет уже идти мыть руки и завтракать, и показывать квартиру.

— Налево или направо? — спрашивает Стах.

— Что?..

— Сейчас.

Стах перед Тимом открывает двери. Если пройти из прихожей в первую слева — будет туалет. Там есть раковина, только тесновато. А вот если чуть свернуть направо в коридор — первая же дверь — в совмещенный санузел, там много места.

Тим, запутанный, зависнувший, щурится болезненно на лампочку и говорит:

— Это как моя комната…

— Нет, твоя — метров семь, здесь всего шесть…

Стах проходит. Тим где-то у порога тормозит. Трет глаз. Зевает.

— Можно вселяться…

Стах смеется и кивает:

— Здесь просторно.

И светло. Свет настолько нейтральный, как если бы он проходил через окно.

Стах зовет к себе Тима: он отчего-то не решается войти. Помявшись еще немного, тот переступает порог и осторожно закрывает за собой.

Он осматривается, сцепив руки в замок, и немного ходит: ему, видимо, интересно, что за шторкой. Там ванная.

— Она какая-то королевская… — говорит Тим с досадой.

— Почему?..

Тим вздыхает. Оглядывается еще. Потом смотрится в большое зеркало с тоненьким серебряным ободком. Он подходит, приближает к отражению лицо. Сонное, уставшее, с синяками под глазами. Тим бледный — и расстроенный.

Он сожалеет:

— Я ужасно выгляжу…

Стах проверяет, как выглядит Тим.

— Ты просто замученный. Это из-за дороги. Если хочешь, можешь принять душ. Станет полегче. Заодно согреешься.

— Тут?..

— А где?

— Мало ли сколько тут ванн…

— Одна, — смеется Стах. — Так что?

Тим пожимает плечами и грустит.

Стах цапает его за пальцы. Они как лед. Стах погружает их под теплую воду. А потом активно намыливает до белой-белой шелковой пены.

Тим весь покрывается мурашками. И тянет уголок губ. Он просительно изгибает брови и касается холодным носом щеки Стаха. Тот перестает гладить Тимовы руки и замирает.

Между делом сердце почти ловит остановку… Тим — убивает Стаха. Откуда-то изнутри.

Стах усмехается. Делает вид, что такое ему — раз плюнуть.

Тим сегодня и все чаще — за маленькие ситуационные смерти. И Стах говорит своей маленькой ситуационной смерти:

— Привет.

Она эхом отзывается:

— Привет…

И почему-то очень смущается, что Стах ее разглядывает в зеркале.

Тим просит:

— Не смотри.

Стах прикусывает губу в улыбке — с хитрой-хитрой мордой. Спрашивает шепотом:

— А то что?..

— Разонравлюсь.

Стах обличительно на Тима щурится. Тим — опять.

— Котофей Алексеич, что ты выдумал, не стыдно?

— Стыдно. Не смотри…

Стах смотрит. И заверяет почти серьезно:

— Я тебя забрызгаю.

— Я от тебя уйду.

Стах перестает улыбаться и цокает. А потом чувствует, как скользят Тимовы пальцы, переплетаясь с его собственными, врезаясь в его собственные — острыми косточками.

Не уйдет.

Тим смотрит на губы Стаха, не отрываясь, и сокращает расстояние — миллиметр в секунду. Очень медленно. Можно умирать, умирать, умирать от страха, пока Тим такое делает.

— Скажи еще…

— Что?..

— Что я тебе не разонравлюсь…

Утренняя сцена в туалете так и «встает» перед глазами…

Стах не соглашается:

— Ага. Может, это кодовая фраза. Ты потом скажешь: «Ты делаешь хуже».

— Ну Арис…

Стах щурится на Тима. Вспоминает на ходу:

— «Клянусь я первым днем творения, клянусь его последним днем, клянусь…» еще чем-то там…

Тим выдыхает воздух вместе с хриплой фразой:

— «Позором преступленья и вечной правды торжеством».

Он что-то сделал незаконное. Остановил пульс, остановил Стаха — аж на секунду, передал свое зависание, перекрыл смех. Стах только говорит ему, слабо усмехаясь:

— Точно…

Тим собирается закончить и режет простуженным голосом, почти не делая пауз: