Прогулки по Раю печали - [111]

— А чай?..

Стах усмехается. Он все забыл. Решает: ну и пусть, шоколадкой обойдется…

Он падает без сил — и рядом. Тим оставляет снимки — ему есть чем занять руки. Когда тут Стах. С волосами-проволокой. Можно убирать челку назад. Стах чувствует, что она подчинилась и рассыпалась, но застыла у корней, не поддаваясь гравитации, поэтому не улеглась назад, а топорщится.

Тим тянет уголок губ. Стах говорит:

— У моих волос своя жизнь. Они самостоятельные.

Тим смеется, спрятавшись за рукой. Хорошо смеется, и Стах эту руку опускает, чтобы видеть. Удерживает, говорит:

— Нас зовут ужинать…

— Ты хочешь?..

Идти куда-то — и от Тима?..

— Нет.

Стах отдает ему шоколадку, предупреждает, чтобы Тим на принцип не пошел, из-за сегодняшней выходки в магазине:

— Встанешь в позу — загрызу.

Тим все-таки закрывается рукой. Смотрит на Стаха сквозь свои тоненькие пальцы. Стах усмехается.

— Встать в позу — не в том смысле…

— Я бы — в том…

— Тиша… Это неприлично. В конце-то концов. Я не твоя «Мари», я тебя воспринимаю как парня. Не часто. Но бывает…

— «Не часто»?..

— Обычно ты — просто ты…

Тим улыбается. Вздыхает. Не идет на принцип, идет на уступку. Открывает шоколад. Отламывает себе с глухим щелчком, кладет в рот маленький кусочек, закрывает плитку, убирает в сторону.

— Тебе не предлагаю. А то ты согласишься… — Тим сожалеет. — Вот Арис… Как на всякую сладкую дрянь…

— Ты, конечно, не дрянь. Но сладкая — кранты…

Тим цапает Стаха за волосы и протестует:

— Дурак.

Тот хохочет.

А Тим говорит:

— Это теперь еще обидней… На остальное соглашаешься…

— Как и на тебя… Попробовал — и хватит.

Это правда — и очень смешная. Тим закрывается руками, чуть склоняется — бессильно, нависает над Стахом. Беззвучно сотрясаются его плечи. Потом Тим успокаивается и даже вытирает ресницы.

Стах говорит:

— Как-то ты сказал, что у тебя такого не бывает. Чтобы смех до слез. Смотри-ка, получилось.

— Арис… — шепчет Тим. — Это истерика…

— Не истери. Крепись.

— «Крепись»… У меня едет крыша. От твоей дегустации. Я честно пытался терпеть. Потом гудят яйца и плавятся мозги.

Стах бросает:

— А что, бывает по-другому?..

— Не поверишь…

— Не поверю.

Тим улыбается — и грустно. Потом делится со Стахом:

— Обычно спускаешь и растекаешься… И хочется жить. С тобой иногда не хочется… Ни в Питере, ни в целом…

Стах смеется. Лежит — весь красный.

— Так и знал, — журит он Тима, — что ты хочешь уехать только потому, что мы не спим.

Тим вздыхает.

— Это тоже. Но причина не в том, что ты меня не спишь.

Теперь Стах — закрывается руками. И ржет. Кранты…

— Я, конечно, дико извиняюсь и очень пожалею… но «спать тебя» — это вот?.. — Стах не знает, как спросить у Тима. — Там же не вход, а выход, знаешь?..

Тим зависает. И не понимает:

— В смысле гигиены или физиологии?..

И Стах сбоит. Что?

Тим смотрит на него внимательно и задумчиво.

— Ну просто… Если тебя волнует гигиена, то есть презерватив. И клизма.

— Тиша…

— А если физиология…

— Тиша…

— Что? Арис, слушай, если бы природа не хотела, чтобы был анальный секс, она бы не придумала такую штуку, как простата…

— Тиша… Я уверен, что у нее другие задачи.

— Что ты смущаешься?..

— Почему не смущаешься ты?

— Ну… не так сильно…

Стах закрывается руками. С тянущим чувством внутри. Какой кошмар…

Тим вспоминает:

— А. Помнишь, утром первого?.. Ты, в общем… ну одевался, когда папа пришел… Так вот. Я проводил тебя, вернулся. И он спрашивает… — Тим слабо хмурится, пытаясь изобразить серьезность. — «Вы хотя бы предохраняетесь?»

Стах готов прожечь собой постель. Это очень стыдно. Почти так же стыдно, как смешно.

— Погоди… — Тим просит не смеяться, потому что еще не все. — И я просто… очень грустно: «Нет…»

— «Очень грустно»…

— Да… — Тим пытается сдержать смешки. — И у него было такое выражение лица…

— Тиша…

— И я еще грустнее: «Ничего не было». И потом я вышел…

На последней фразе у Стаха начинает от хохота болеть живот. И еще скулы. Он пытается выдохнуть. Но что-то идет не так — и он опять смеется.

Потом становится тихо. И Стах про Тима, который шутит, говорит:

— Потрясающе…

И Тим — тяжело и «очень грустно» вздыхает. Потому что, может, Стах вообще с этой фразой — не в том контексте, в каком ему хочется.

И Стах снова хохочет.

— Ну что ты все смеешься?..

— «У меня истерика».

— А… — Тим понимает — и прощает. Подумав, выдает: — Если у тебя все равно уже истерика…

— Тиша, пощади…

— Нет, ты просто говорил про маму… что она все контролирует. Ты не можешь в смысле не можешь дрочить или не можешь в смысле не можешь кончить?

Стах лежит. Прибитый… К постели. Вопросом.

— Обычно первое.

— А второе?..

— Это странно. И бесит. И я не могу.

— Не можешь кончить?

— Тиша…

— Ну я пытаюсь понять…

Стаху не легче. От того, что он пытается понять.

— Арис… а ты вот со мной отдыхаешь?..

— Что?..

— Ты сказал: это как с отдыхом…

Кто тянул Стаха за язык? Теперь он ждет, что Тим предложит. Ждет очень тихо, и ему больше не весело, а глухо, жарко и боязно. Тим улыбается. Хитро. Ничего не предлагает…

— Ну ты подумаешь об этом… — Тим спихивает все на Стаха.

— Я не буду «тебя спать», — отрезает тот.

— Арис… — шепчет Тим. — Ты можешь делать со мной все, что хочешь…

Стах закрывает глаза рукой. За что?..