Профиль Бога - [3]

Ужимки Алексея так рассмешили обеих девушек, что на шум в палату заглянула санитарка:

— Обед скоро. С операции в соседнюю только человека привезли. Ногу оттяпали по колено. Потише бы надо. Чего ржете то? Чай, не бал!

Золотистые огоньки в глазах Ольги сразу погасли, но она продолжала улыбаться:

— А мне показалось — бал, тетя Поля! Я вальс танцевала…

— Фантазерка, ты Олька, ох, фантазерка! — Суровое лицо санитарки чуть смягчилось. — Оно хорошо, что ты такая, Олюшка, да и плохо заодно.

— Это почему же плохо, тетя Поля? — Голос Ольги был по-прежнему мягок и тих. В нем еще жила искра внезапной радости, подаренной Алексеем.

— Дурят тебе голову, вот почему! А розовая дурь-то, она тебе и не нужна. Как спадет пелена, что делать-то станешь? Плакать?

— Рисовать! — глухо уронила Ольга. И отвернулась к окну, неловко засовывая руку в карман.

— Четырехпалой-то, небось, малевать трудно будет! — с сомнением покачала головой седая санитарка, желчные углы ее губ еще больше опустились вниз.

— А я — зубами! — огрызнулась девушка, дернув плечом, и не поворачиваясь к дотошной искательнице «не розовой» истины.

— Зачем зубами? Ты левой рукой пробуй! — На плечо Ольги ободряюще легла ладонь Алексея. — У тебя получится.

— Дурень ты, Лешка! Иди уже в палату-то! Кто же это с поврежденной жилой левой рукой рисует! — опять встряла в разговор тетя Поля. — Ты скажи спасибо Богу, ежели она у девки и вовсе не отсохнет!

— Я Богу спасибо говорю только за то, что Олька на свете есть. И Кристинка — тоже. А Вы бы помолчали, Пелагея Сергеевна! Язык у Вас совсем без костей! — сердито отчеканил Лешка.

— Ну, ты мал еще, мне рот-то затыкать! — Неугомонная санитарка замахнулась на парня повязкой, вынутой из кармана. — Ишь ты, кавалер нашелся! — Горгона в халате улыбалась, похоже, что она совсем не восприняла всерьез выпад Алексея. — Иди отсюда восвояси, там, в коридоре, уже свита маячит, профессор идет с обходом, опять каких то светил тащит с кафедры, все черные. Немчура проклятая!

— Может, эта самая немчура Ольке протез из Германии выпишет, — Лешка улыбнулся каким то своим мыслям. — Не дрейфь, Рафаэлита! Я вечером еще загляну. Да смотри, без меня не танцуй.

— Куды уж нам! Мы же не лауреаты! — в тон ответила девушка и, повернувшись к двери лицом, проводила своего недавнего партнера улыбкой, от которой так неожиданно солнечно, пленительно и неузнаваемо преображалось ее лицо. Она не слышала, растворяясь полностью в этой улыбке, как неутомимая Пелагея Сергеевна бормотала в спину Алексея из-под марлевой маски:

— Почто ты калеке голову дуришь? На что она тебе, обуза? Без ступни, да без рук. Ни каши сварить, ни дитя родить. Ты уж лучше с этой, с танцорочкой! Она ничего, смазливая, только хроменькая малость. Да и то, все подживает уже. Ты разве пословицы не знаешь: «Брат любит сестру богатую, а муж жену — здоровую?»

— Кошелка старая! — Сердито чертыхнувшись, до тех пор возившаяся с мобильным Кристина, запустила в закрывающуюся дверь огрызком яблока. — Ноет и ноет, запарила! А еще говорят, они милосердные, войну пережили! Фиг с два! Еле как я сдержалась, чтобы не наорать на нее. Руслану накатала с расстройства целый Гиг! Обалдеть можно. все единицы съела! Не слушай ее Олька, не надо! Ее, старую клюшку, бесит, что Лешка тебя на руках готов носить. В массажном мне говорили, что ее внучка с ним дружить хотела, она тут, на этаже, в перевязочной работает. Так он на нее не смотрит. Вот тетя Поля и гонит на тебя волну! Только — слабо ей! Ты Олька, ее не слушай. Руки твои — разработаем, а протезы сейчас такие есть, как нога живая, еще лучше! Мне девчонки из салона рассказывали, они видели даже, по телеку, одна топ-модель есть, на протезе. Этого, лорда-музыканта жена, как ее? Маккартни, вот!

— А? Что ты говоришь, Тиночка? Извини, я задумалась… Кто тебе звонил?

— А, это Руслан, мой новый бойфренд. СМС прислал, спрашивает, когда отсюда двину.

Обещал на джипе за мной прикатить и сразу в наш «Класс», чтобы я ему новый ирокез на голове соорудила…

— А ты что же?

— Я что, я ничего. Мне по фиг, кто там, в моем кресле под ножницами сидеть будет, лишь бы шеей не дергал, а то порежу.

— Ну, Тинка, ты даешь! Прямо мадам Гильотина какая то! — Ольга фыркнула, продолжая водить сангиной по бумаге. — Тебе что же, все равно, с кем встречаться?

Девушка пожала плечами:

— Я об этом не думаю. Если им все по барабану, то мне вообще — начихать глубоко и от души на их симпатию. Лишь бы баксы отстегивали, не жалея. Ужин в хорошем ресторане, сама знаешь, сколько стоит…

— Не знаю, Тиночка, я там не была давно. — Ольга вздохнула.

— Побываешь еще. С Лешкой. Он парень классный, ты не переживай, на своей автостанции заколачивает хорошо. Тебе на туфельки как раз хватит. На те самые, что в бутике «Строцци» продают, видела? Такие клевые! Из крокодиловой кожи.

— Что ты, Кристи! — махнула пальцем Ольга. — Если бы они были из крокодиловой кожи, то не стоили бы так дешево. Это винил какой-нибудь. Заменитель.

— Ха! Не скажи, подруга. Заменитель под триста гринов — слишком круто!

— Я читала «Vogue». Такая обувь, по настоящему, стоит около полутора тысяч долларов. Николь Кидман заказывала такие босоножки. Ей присылали из Австралии. Она ждала полтора месяца или два. Это почти ручная работа. Нам здесь таких туфель не видеть, подлинных, никогда! — спокойно возразила Ольга, продолжая рисовать.