Продолжим наши игры+Кандибобер - [6]
— Вася, ты уйдешь от меня?
— Ого! Знаешь, я не готов к таким вопросам! Ты уж как-нибудь иначе, не с бухты-барахты…
— Значит, все-таки уйдешь?
— Не знаю. Ну как я могу знать, что будет… что будет через полчаса? И кто может знать? У жизни свои законы, свои капризы… Давай подождем, что она скажет…
— Тебе со мной плохо?
— Не в этом дело, Зина! И вообще… Ты так говоришь, будто я тебе надоел! Не надо! Не надо ломать то, что есть. Оно и без наших усилий сломается, когда придет срок. Не будем выяснять отношений, ладно? Они от этого только портятся. Ну, правда, Зина!
Она устало проводит рукой по лицу. Вздыхает. Поправляет волосы. Краем глаза вижу ее стройные худые ноги, острые, суховатые коленки. Морщины на шее продуманно прикрыты высоким воротником, рукава длинные — она знает, что у нее тяжеловатые руки. Скульптор!
— Вася, и тебя ничто не остановит? — спрашивает как-то жестковато, будто уже смирилась с разрывом. Или наоборот — приготовилась к решительным действиям.
Молчу. Разговор тяготит. Ничем хорошим он не кончится. Но Зина, кажется, уже намерена прекратить истязание. Хотя нет, сейчас что-то ляпнет…
— Вася, я люблю тебя. Это тебя не остановит?
Ну вот, так и знал. Только этого не хватало…
«Никогда не поздно попросту не поздороваться с ней, — говорит В. Т. и, видя мою растерянность, добавляет: — Ты же на пять лет моложе. Она должна понимать это. Будь смелее. Или тебе страшно?»
«Нет», — отвечаю.
«Хм, — он усмехается, не разжимая губ. — Через это надо пройти. Все через это проходят. И там, по ту сторону поступка, находят нечто… Неожиданное».
«Что же там находят?»
«Иную жизнь. Иного себя. Случаются весьма удивительные находки. Часто даже не подозреваешь, каков ты там…»
«По ту сторону подлости?» — почему бы иногда не назвать вещи своими именами.
«Слова-то какие», — В. Т. смотрит на меня несколько разочарованно. И исчезает. Будто и не было его рядом. Может, и в самом деле не было?
«Но ведь она любит тебя! — кричит сзади Тов. Ворох. — Скажи ей что-нибудь. После таких слов нельзя молчать!»
«Катись, — говорю я ему. — Разберемся».
Возмущенный, Тов. Ворох чуть не плачет от досады. Почти с наслаждением я наблюдаю, как он тает в воздухе. Дольше всего держатся глаза. Его самого уже не видно, только в воздухе, на уровне человеческого роста, плавают глаза. Мои собственные глаза, между прочим. А потом и они исчезают.
Ручка двери — длинная и отполированная, как поручень у старого трамвая. Откидываюсь всем корпусом, тяну ее на себя и, прежде чем тяжелая дверь успевает с грохотом захлопнуться, быстро проскальзываю в просвет. Молча здороваюсь с вахтером, после солнечного света ничего не видя, почти на ощупь прохожу через вертушку и оказываюсь во дворе фабрики. Фабрика! Несколько одноэтажных зданий, в которых расположились цехи, и двухэтажное управление, где под одной крышей с кабинетами начальства втиснулось и конструкторское бюро из четырех человек — меня, Бабича и двух девчушек, занятых шитьем пробных нарядов для наших кукол.
Прохожу полутемный коридор с тусклым и щербатым рядом лампочек. Пестрая и невыразимо унылая витрина с нашей продукцией напоминает улицу после праздника. Поскольку эти детские мордашки, львиные пасти, гномики в разное время сработаны Зиной, все они чем-то неуловимо похожи друг на друга. Если бы у нас с ней появился ребенок, то и он был бы похож на них.
— Здравствуйте, Нонна Антоновна! — почтительно приветствую секретаршу.
— Здравствуйте, Василий Тихонович! — она улыбается широко и золотозубо.
Подхожу к амбарной книге и напротив своей фамилии ставлю подпись. Теперь никто не сможет утверждать, что в этот день я не был на работе или опоздал — книга убирается в пять минут десятого.
— Ты слышал?! — орет Бабич, едва вхожу в отдел.
— Нет, не слышал, — говорю. И чувствую — заволновался.
— Это произвол!
— Да, разумеется, это произвол.
Очки на длинном носу Бабича подпрыгивают, как неумелый всадник на необъезженном скакуне. Они могут сорваться каждую минуту и обнажить до невозможности наивные и беспомощные глаза. Это было бы нечестно с их стороны: Бабич стесняется показываться без очков, как некоторые стесняются, даже на пляже, показаться в одних трусах.
Входит Гусятников. Он мощно проносит в дверь массу своего торса и садится.
— Ну? — бросается к нему Бабич. — Ну что? Узнал?
— Спокойно, Бабич, — говорит Гусятников. — Протрите свои очки и успокойтесь. Дети ждут игрушку века. Надо беречь силы. Вы думаете об игрушке, которая пережила бы века и обессмертила ваше имя? Если думаете, то мало, товарищ Бабич. Почему бы вам не создать игрушку, которая могла бы соперничать с Ванькой-встанькой? Проходят тысячелетия, а Ванька-встанька остается несбыточной мечтой каждого ребенка. А вы, Бабич, даже в план не вставляете милого моему сердцу Ваньку. Это плохо.
— Если ты не скажешь, я сам пойду, все узнаю и все ему выскажу!
— Не надо, не ходи, сделай милость. Сам все выложу как на духу! Устраивает?
— Ну? Ну? — стонет Бабич.
— Так вот, приказа такого нет. Понял? Нет приказа, в котором так и было бы сказано: уволить. Но намерение есть.
— Бухгалтера?
— Его самого. Александра Александровича.
Что делать, если изнасиловали единственную внучку. А насильники не понесли наказание? Есть много вариантов, но самый лучший — смыть оскорбление кровью. Именно такой вариант выбирает ворошиловский стрелок, уставший от жизни и от обид. Он берет в руки оружие…По мотивам этого замечательного романа был снят одноименный фильм, ставший шедевром отечественного киноискусства.
Отрезанная голова незадачливого осведомителя еще не самое страшное, с чем приходиться сталкиваться следователям прокуратуры, бросившим вызов наглой банде, хозяйничающей на улицах города. Убийства, изнасилования, шантаж, дерзкие налеты — кажется, ничто не в силах остановить жуткий уголовный маховик. Но опьяневшим от крови бандитам противостоят достойные противники.
Убийство одного из жильцов - не очень приятное событие для соседей. И когда пенсионерку Екатерину Касатонову пригласили в качестве понятой на осмотр места преступления, она согласилась только из уважения к органам правопорядка. Но вот чего она даже не могла предположить, так это того, что ей самой придется расследовать это дело и вычислять убийцу. И даже следователь прокуратуры пасует перед чисто женской логикой.
Дуплет из обреза, оборвавший жизнь самого обычного человека, положил начало серии загадочных, с непонятными мотивами, убийств. Следователь Пафнутьев провел расследование скрупулезно и вышел на организованную преступную группу. Все бы ничего, но в ее составе оказались несколько крупных городских чиновников. Пафнутьева вызвали на ковер, пригрозили расправой, если он не прекратит дело. Но как он может прекратить, если один из бандитов передал в его руки компромат на всю городскую верхушку? Теперь следователь просто обязан разоблачить эту коррумпированную мразь.
Дуплет из обреза, оборвавший жизнь неприметного человека, положил начало серии убийств. Следователь выходит на целую банду, среди членов которой ряд крупных городских чиновников. Неожиданно интересы следователя и интересы одного из убийц, который не ведает жалости и не признает никаких законов, совпадают.
Пафнутьев уже начальник следственного отделения и ему с друзьями предстоит уничтожить банду, которая буквально творит немыслимое: убивает легкомысленных пенсионеров, захватывает квартиры, продает на Запад младенцев из роддома, оружие...
Перед вами первое подробное исследование норм жизни населения России после Второй мировой войны. Рассматриваются условия жизни в городе в период сталинского режима. Основное внимание уделяется таким ключевым вопросам, как санитария, доступ к безопасному водоснабжению, личная гигиена и эпидемический контроль, рацион, питание и детская смертность. Автор сравнивает условия жизни в пяти ключевых промышленных районах и показывает, что СССР отставал от существующих на тот момент норм в западно-европейских странах на 30-50 лет.
В книге воспоминаний заслуженного деятеля науки РФ, почетного профессора СПбГУ Л. И. Селезнева рассказывается о его довоенном и блокадном детстве, первой любви, дипломатической работе и службе в университете. За кратким повествованием, в котором отражены наиболее яркие страницы личной жизни, ощутимо дыхание целой страны, ее забот при Сталине, Хрущеве, Брежневе… Книга адресована широкому кругу читателей.
Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.
Монография впервые в отечественной и зарубежной историографии представляет в системном и обобщенном виде историю изучения восточных языков в русской императорской армии. В работе на основе широкого круга архивных документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, рассматриваются вопросы эволюции системы военно-востоковедного образования в России, реконструируется история военно-учебных заведений лингвистического профиля, их учебная и научная деятельность. Значительное место в работе отводится деятельности выпускников военно-востоковедных учебных заведений, их вкладу в развитие в России общего и военного востоковедения.
Как цикады выживают при температуре до +46 °С? Знают ли колибри, пускаясь в путь через воды Мексиканского залива, что им предстоит провести в полете без посадки около 17 часов? Почему ветви некоторых деревьев перестают удлиняться к середине июня, хотя впереди еще почти три месяца лета, но лозы и побеги на пнях продолжают интенсивно расти? Известный американский натуралист Бернд Хайнрих описывает сложные механизмы взаимодействия животных и растений с окружающей средой и различные стратегии их поведения в летний период.
Немногие культуры древности вызывают столько же интереса, как культура викингов. Всего за три столетия, примерно с 750 по 1050 год, народы Скандинавии преобразили северный мир, и последствия этого ощущаются до сих пор. Викинги изменили политическую и культурную карту Европы, придали новую форму торговле, экономике, поселениям и конфликтам, распространив их от Восточного побережья Америки до азиатских степей. Кроме агрессии, набегов и грабежей скандинавы приносили землям, которые открывали, и народам, с которыми сталкивались, новые идеи, технологии, убеждения и обычаи.