Продолжение любви - [95]

— Я жду ваших указаний. — Его глаза откровенно и изучающе скользили по ее телу. Зачем она только послушалась и надела это детское платье?!

— Как вы думаете, Лукас, с какой целью люди выходят на сцену?

— У каждого свой повод… Любовь к движению, случайность, деньги, тщеславие… — Он приблизился к ней, присев на край стола. Его колени почти касались ее ног. — Переместимся в кресло, раз уж у нас серьезный разговор? — Он был разгорячен танцем, и Люсия ощущала это тепло, может быть, ей даже хотелось почувствовать его еще ближе. — Садитесь, я сяду на подлокотник.

— А у вас какой повод танцевать? — спросила девушка и невольно позволила Лукасу слегка приобнять себя за плечи.

— Так сложилась моя жизнь, и она мне нравится. — Он провел рукой вниз и остановил пальцы на ее груди. Люсия растерялась: все происходило слишком быстро. Странное чувство желания и ярости затуманило ее рассудок, и она подалась в его сторону, приблизилась вплотную к зовущему телу, запрокинув голову, приняла первые прикосновения его дерзких губ. Стало немного не по себе. Приподняла веки: ее изучали два блеклых, пустых глаза.

— Я не хочу!

— Почему? Вы так красивы…

— В этом нет души, — внезапно успокоилась Люсия и отстранилась.

— Я не вдохновляю вас? — Лицо Лукаса слегка исказилось.

— В том, что вы делаете, нет души. Отношения, как и танец, должны иметь первоисточник. Это и так понятно, что я тут вам рассказываю… — Она застеснялась и собралась уходить, но юноша едва коснулся кончиками пальцев ее щеки, призывая повернуть к нему голову.

— Не кажется ли вам, — заговорил он, ласково копируя ее нравоучительный тон, — что сами движения дарят нам духовность? Стоит начать двигаться, и душа не останется безучастной… Я знаю поблизости одно кафе, где мы могли бы поговорить обстоятельнее.

Люсия посмотрела ему прямо в глаза: в его немного надменном взгляде не было ничего, кроме азарта.

— Мне не о чем с вами говорить. Танец должен быть маленькой жизнью, как и любовь… Маленькой, законченной жизнью. А вы остаетесь в своих рамках, не выходите из них ни на секунду. Чтобы танцевать, нужно верить в то, что вы танцуете. Иначе получится кривляние, а не танец. Или комплекс физических упражнений. Я говорю банальные вещи, но… — Ее голос звучал спокойно и уверенно. — Можно знать о чем-то и знать что-то. Между первым и вторым — бездна. Осведомленность и познание лежат в разных плоскостях, которые, возможно, даже не пересекаются. Ваши технично исполненные па — только топтание на нижней черте, сделайте прыжок, перескочите на верхнюю, это преобразит вас и вашу жизнь. Попробуйте, может быть, у вас и получится. Забудьте о руках и ногах, подчините хореографию настроению, потоку, которому нет конца и нет начала, в котором вы — только щепка. Сроднитесь со стихией — она вынесет вас к берегу. Останетесь самим собой — утонете. — Люсия резко оборвала монолог и хлопнула дверью.

Попытка выйти через запасной выход не увенчалась успехом: она столкнулась нос к носу с Соледад.

— Надеюсь, он пригласил тебя куда-нибудь? — поинтересовалась та.

— Извини, я уезжаю.

— А второе действие? — только и успела сказать Ла Валенсиана исчезающей за поворотом дочери.

«Боже мой, я говорила его фразами, я копировала Дэвида!» — с укоризной повторяла про себя Люсия в такси. Дорога показалась быстрой, а дом — пустым. Она сняла с себя одежду и подошла к зеркалу: отражение было, вне всяких сомнений, красиво. Волосы до самой талии! Бедра за последнее время округлились, во всей фигуре появилось что-то плавное, зовущее. Красота, предоставленная самой себе.

Глупости! Пора возвращаться к конспектам. Она надела халат, взяла сброшенное платье и, вместо того, чтобы повесить на плечики, запихнула в первый попавшийся пакет, решив больше никогда не надевать его.

Перечитав пять раз кряду один абзац и не поняв ни строчки, она закрыла книгу и вытерла мокрые глаза.

* * *

Через три месяца Люсия Эставес успешно защитила магистерскую работу по психологии творчества. Одна усталость сменила другую: вечеринкам и поздравлениям не было конца. Они с Пилар вот уже неделю только и делали, что перемещались из одной пирующей компании в другую. Кармела умирала от зависти и, как только смогла нанять маленькому Феликсу няньку, присоединилась к выпускницам.

В один из жарких вечеров, за столиком небольшого бара, помимо девушек, сидели давний поклонник Люсии — Виктор, успешно расквитавшийся с математическим факультетом, «самые толстые очки психологов» — Алонсо Рато, бейсболист Диего Ариас, непонятно какими судьбами забредший на психологическое отделение и непонятно какими судьбами его окончивший, и «малыш Инокентио», прозванный так ехидными сокурсниками за неимоверно высокий рост. Кроме них в баре никого не было. На столе горели свечи. Компания собралась на часок, но так уж получилось, что час растянулся сначала до двух, а теперь уже почти до трех часов беспрерывного веселья. В баре уже не оставалось вин, которых бы они не попробовали.

— Наливайте Инокентио больше, у него мышечная масса больше! — призывала Кармела.

— Ни за что. Может быть, у него плотность маленькая, а у меня — наоборот. Всем поровну! — возражал Алонсо.