Продолжение любви - [71]

При въезде в Челси она чуть не врезалась в автобус. Многочисленные пассажиры обоих ярусов дружно направили в нее стрелы своих недоброжелательных взглядов, их водитель пожурил рассеянную автомобилистку длинным сигналом, заглушившим скрежет тормозов. Зажегся красный. Лиз остановила машину и с ненавистью уставилась на пешеходов: бегут себе, сами не понимают куда. Какая беспросветная глупость, эта повседневная жизнь! Мы расписываем себе каждый день, спешим куда‑то, чего‑то постоянно хотим, а в результате все равно недовольны, постоянно недовольны. И вот кто‑то решает сверху, что хватит, такому‑то и такому‑то составлять план на завтра больше не надо, и мы понимаем, что, в сущности, нам было нужно только жить, дышать, видеть и чувствовать, просто что‑то чувствовать, все равно что.

Хотя нет… Вот они торопятся выполнить свой суточный план: выбритые до ссадин менеджеры, заросшие художники, студентки в юбочках короче некуда, бизнес‑леди — до середины колена, бальзаковские дамы — до середины икры — и не знают никакого трагизма, обходят стороной бермудский треугольник, в котором она барахталась более двадцати лет, дыша воздухом, пропитанным соленой, обжигающей глотку водой. И только посмей кто‑нибудь из них, бегущих по суше, протянуть ей руку помощи!.. Она ответила бы взглядом, полным такого презрения… Лиз вздрогнула: в стекло ее машины стучали.

— Вы заснули?

Горел зеленый, по‑видимому, давно. Поток машин раздваивался сзади, объезжая ее «меркури» и соединялся в нескольких метрах от бампера.

Дэвид был дома. Лиз чувствовала его присутствие безошибочно. Для этого ей достаточно было переступить порог. Она поднялась наверх, в его любимую овальную комнату, выдержанную в бежевых тонах. Оторвавшись от телевизора, он изучающе оглядел жену. Ее нервозность не обещала ничего хорошего.

— Ты замечательно выглядишь. Этот костюм тебе к лицу.

— Полагаю, что выгляжу я просто ужасно.

— Тогда посмотри назад.

На журнальном столике стоял букет ее любимых маргариток, но это, кажется, только еще больше расстроило ее.

— Дэвид, нам нужно поговорить, выключи, пожалуйста, этот дурацкий фильм.

— Я не в лучшей форме для серьезных разговоров. — Он взял пульт в знак согласия, но, подумав, всего лишь переключил канал. — Представляешь, эти негодяи признали лучшей Энн. Ты же слышала, как она играет, она не понимает ничего в Шопене. Это все равно, что на скорость обводить трафареты и говорить, что рисуешь.

— Тебя это расстраивает?

— Скорее возмущает. Ты говорила с Ником по поводу концертов в Париже?

— Я не успела, Дэйв. Признаться, у меня были дела поважнее.

— Навещала доктора Лейка?

— Как ты догадался!

— От тебя пахнет больницей.

— Скоро тебе придется смириться с этим запахом.

— Кто это решил распоряжаться моими внутренностями?

— Если ты не умеешь этого делать, придется стараться другим. — Лиз стояла напротив него нависшим укором.

— Было бы странно, если бы это делал я сам.

— Дэвид, три года назад еще можно было что‑то изменить. Если бы не твое отношение к своему здоровью, не эти круглосуточные репетиции, не сигары через каждые десять минут, не посиделки с Джоном, не…

— Лиз, все было бы так, как оно есть сейчас. Точно так же.

— Ты даже не спросишь у меня, как оно есть сейчас. Ты что, все знаешь? Да, конечно, ты всеведущ, ты всегда знаешь все лучше других!

— Не стоит нервничать. Лиз, я не хочу, чтобы ты нервничала. — Он усадил жену на диван, сел рядом и обнял за плечи, касаясь губами ее волос. — Ну что там тебе наговорил Лейк? Я старая развалина? Пора на свалку?

Лиз повернула к нему исказившееся от растерянности лицо.

— Дэйв, я с таким трудом уговорила тебя пройти обследование. Тебе все равно, скажи, тебе что, действительно все равно?

Он целовал ее влажные глаза, не отвечая.

— Дэйв, нам нужно опять, опять, как тогда… — Слезы побежали по ее щекам. — Это твой последний и единственный шанс. Я сделаю все…

— Хорошо. Я же не враг себе, правда? Лиз вытерла слезы.

— Операцию нужно делать как можно скорее.

— Но хотя бы месяц у меня еще есть?

— Я хочу, чтобы ты сделал это немедленно.

— Попросить Терезу принести из кухни нож?

— Перестань паясничать!

— Лиз, людям хочется пировать даже во время чумы, так уж они устроены.

— Твои пиршества тебя сгубили!

— По‑моему, ты спешишь ставить на мне крест. В этом ты превзошла даже самого Лейка, он хотя бы дает мне шанс.

— Он ни в чем не уверен.

— Только дураки во всем уверены. Лейк не дурак, хотя и зануда.

— Зачем тебе месяц?

— Ну хотя бы две недели.

— Это бесчеловечно, как ты не понимаешь! По отношению ко мне… и к тебе самому.

Дэвид молча выключил телевизор и стал быстро расстегивать податливые пуговицы ее жакета. Она покорно принимала его внезапную страсть. В такие минуты в нем было столько жизни, что, казалось, хватило бы на пятерых. И не верилось, что там, за дверью с медной табличкой, речь шла о том же самом человеке, ощущение которого, такое знакомое, по‑прежнему ошеломляло ее… Лиз никогда не уступала мужу в любовном пыле, она умела чувствовать так же, как он, но для него эти чувства были естественными, как дыхание, а ей приходилось расходовать с ним всю себя.

* * *