Продавец снов - [4]

Лёшка впитывал в себя впечатления: лазал по развалинам старых заброшенных усадеб, смотрел, как взлетают и садятся громадные авиалайнеры, как проносятся мимо него похожие на серебристые молнии поезда на магнитных подушках. Пилюгин, глядя на него, понял, о чём мечтает этот парень, и тихо спросил:

— Ты тоже хочешь оказаться там?

— А можно? — спросил Алексей.

— Да, — кивнул Пилюгин. — Куда ты хочешь?

— Мне всё равно. Я хочу везде побывать, — он даже глаза зажмурил от счастья. Долгие годы мир вокруг него ограничивался несколькими десятками метров, а теперь безгранично расширился.

Они путешествовали на поездах и самолётах, машинах и повозках, запряжённых лошадьми. Они исколесили Европу, переплыли океан на корабле с воздушной подушкой, высадились на остров, где когда-то хозяйничали пираты, бродили по улицам, на которых небоскрёбы закрывают небеса. Пилюгин был благодарен этому умирающему парню, потому что благодаря ему и сам будто заново узнавал окружающий мир. На такое путешествие он не отважился бы, дела мешали, а ведь он когда-то тоже хотел всё это увидеть в реальности.

Алексей часто связывался с родителями, рассказывал о своих приключениях, предлагал переехать в Москву, но они говорили, что там им делать нечего, а сидеть на шее у сына — не хотят.

— Но ведь я вон сколько у вас на шее сидел, — уговаривал их Алексей. — Теперь вы у меня посидите. Мне будет приятно.

Пилюгин купил билет на рейс космического челнока, пассажиры которого на несколько минут оказывались в невесомости. После этого полёта Алексей сказал Пилюгину, что с радостью провёл бы остаток жизни на земной орбите на одной из космических станций, потому что невесомость — лучшее, что он ощущал.

Пилюгин начал экспериментировать со снами Алексея. Когда тот спал, в комнате тихо играла музыка, слышались звуки дождя или ветра, актёры читали книги. Эти звуки вторгались в сон, направляя видения.

Постепенно сны Алексея стали длиннее и насыщеннее. Их хватало на всю ночь, а то и на несколько, и тогда они продавались сериями. Безграничный рынок поглощал каждый день десятки новых видений.

Любой человек в этих снах чувствовал себя кем угодно, ощущал и видел то, что в жизни не ощутишь и не увидишь, будь у тебя даже неограниченные возможности, а большинство ведь едва-едва концы с концами сводили и дальше своего района не выбирались. Кто-то в нереальных мирах хотел остаться навсегда, но блокираторы будили людей, вздумавших смотреть подряд слишком много снов. А вот Лёшкиным снам такие блокираторы были не нужны. Каким-то образом ему удавалось создать сны, которые заставляли дорожить каждым мгновением реальности, они были как бы её дополнением.

Лицензию на сны Алексея закупило с десяток европейских стран. Это был прорыв, потому что прежде европейцы к российским снам относились свысока. Дескать, там ничего стоящего для западного рынка не создают, у русских другой менталитет. Но у Алексея была отличная жизненная история, втискивающаяся в рамки европейской толерантности.

Вот только ему день ото дня становилось хуже. Его пришлось подключить к аппарату искусственного дыхания. Он крепился на спине и был похож на обычный ранец, от которого тянулись прозрачные шланги к респиратору, укрывавшему рот и нос. С такими приспособлениями ходило много людей, кто не хотел дышать городским воздухом, считая его вредным. У многих из них лица полностью закрывали маски. Самыми модными были герои комиксов и фантастических фильмов.

Алексей мог надеть такую маску, чтобы спокойно выходить на улицу, иначе после ток-шоу, в которых он участвовал, его узнавали, просили автограф, хотели с ним поговорить, а некоторые даже спрашивали советов — как разобраться в той или иной жизненной ситуации. Но ему не нравилось такое внимание.

— Сколько у меня осталось времени? — спросил он как-то у Пилюгина.

— Не знаю. Ты борись, — повторял Пилюгин.

Аппарат искусственного дыхания дал Алексею ещё полгода, а потом началось ухудшение. В больнице, куда его отвезли, Пилюгину сообщили, что мозг Алексея отмирает, перестаёт управлять даже экзокостюмом.

Он лежал неподвижно в снятой для него квартире и записывал последние сны — уже не такие наивные, как прежние работы. За короткое время Лёша многое испытал. У него появилась надежда и вновь исчезла. Он постоянно находился в полузабытьи, не воспринимая и не узнавая окружающих. Даже родителей, которые приехали с ним проститься и неотлучно сидели возле кровати.

Вот только Пилюгина рядом не было. Казалось, он бросил своего Создателя снов как отработанный материал, когда стало известно, что дни его сочтены, и теперь ищет нового поставщика товара. Другой бы на его месте выжал Лёшку до последней капли, до последних снов, а вот Пилюгин, выходит, поступил благороднее — дал возможность умереть спокойно и не мешал попрощаться с родителями, вернее, родителям попрощаться с сыном.

Так думал тот, кто его не знал. Он не привык сдаваться. Пилюгин не остановился бы даже перед тем, чтобы мозг Алексея поместить в криогенную камеру, если бы это помогло. Но он нашёл способ получше, когда служба информационной безопасности сообщила ему о существовании лаборатории нейробиологии, расположенной в подмосковном инновационном центре. Её исследования уже продвинулись до стадии экспериментов на крысах. Пилюгину стоило больших трудов и нервов встретиться с начальником лаборатории. Тот в ужасе всплеснул руками, когда понял, что ему предлагают провести опыт на человеке.