Прочерк - [130]

Машинопись с опечатками, переписанная руками безграмотных машинисток, сочинение — чье? Даже попросту ахинеей не назовешь, потому что ахинея похожа на бред, а бредят люди разнообразно. Скорее штампованная ахинея. Самое мучительное в ней для обвиняемого — конечно, список друзей и знакомых, а иногда и не друзей и не знакомых, которых подследственный подписью своею подвергал той же муке. «Друзей с собой на плаху весть / Над гробом слышать их проклятья». Где ему было знать, чье имя выбивают из него, чтобы арестовать, а чье — впрок. Так, например, от Мити потребовали насчет Френкеля, который был будто бы главным в организации, но Френкеля не арестовали, а Бронштейна убили. Ахинея! Но тоже штампованная, потому что, например, поэт С. Д. Спасский арестован по делу поэта Н. Тихонова, а Н. Тихонов, к счастью, арестован не был.

Я не знаю, в каком состоянии был его мозг, когда он подписал штампованную ахинею, ведущую одних на свободу, других в лагерь, а его самого — единственного в этой организации — на расстрел.

Матвей Петрович Бронштейн был убит 18 февраля 1938 года, в подвале Большого Дома. Погребен — насколько я могу судить на основе сопоставления дат — под Ленинградом, близ станции Левашово, на пустыре, где в 1989 году обнаружены были останки тех, кого убивали от июля 1937 до самого «ленинградского дела» 1953-го.

* * *

В рабочих тетрадях Лидии Чуковской есть такой набросок:

12/III 95

Левашово (От Димы). 2 км от ст. Левашово

Забор — тот же.

Похоронены 42 тысячи человек. Одних привозили мертвыми, других живыми — и стреляли там. Называлось это место «Полигон для учебных стрельбищ», поэтому никто не удивлялся стрельбе.

Стоит крест. Стоит католическая часовня… Есть дорожки, и живут сторожа.

Родные прикалывают к деревьям записки с именами и датами жизни расстрелянных… Вход открытый.

Время — сталинский террор. 37–38 и 49.

* * *

В «деле» среди многих писем от крупных физиков в защиту Бронштейна есть письмо (от руки) во время хлопот о реабилитации. Письмо написано 6 августа, в день ареста Бронштейна, но девятнадцать лет спустя:

«…в его лице советская физика потеряла одного из наиболее талантливых своих представителей, а его научно-популярные книги принадлежат к лучшим имеющимся в мировой литературе.

Я убежден, что это мнение разделяется всеми нашими физиками.

6 августа 1956 Герой социалистического труда

Академик Л. Ландау».

ПРИЛОЖЕНИЕ Стихотворения, посвященные М. П. Бронштейну

***

М.

…А то во сне придет и сядет

Тихонько за столом моим.

Страницы бережно разгладит

Узорным ножиком своим.

Себе навстречу улыбнется.

То к полкам книжным подойдет,

То снова над столом нагнется,

Очки протрет, перо возьмет…

И я проснусь, похолодею,

В пустую брошенная тьму.

Никак тебя не одолею —

Сердцебиенье не уйму.

1938

* * *

Ты шел мимо нашего дома,

И лампа горела в окне.

Ты шел мимо нашего дома

И думал, сквозь тьму, обо мне.

Но воздух, меж нами текущий,

И лампа, и стены, и ночь,

И воздух, меж нами текущий,

Тебе не хотели помочь.

И я ничего не слыхала.

Минуты неспешно идут.

Сна нету… Но я не слыхала —

Тебя мимо дома ведут.

15—20 января 1939

* * *

Я знаю, ты убит. А я еще жива.

Освобождения не наступили сроки.

Я жить осуждена. Седая голова

И пеплом старости подернутые щеки.

1 марта—16 апреля 1939

* * *

М.

Консервы на углу давали.

Мальчишки путались в ногах.

Неправду рупоры орали.

Пыль оседала на губах.

Я шла к Неве припомнить ночи,

Проплаканные у реки.

Твоей гробнице глянуть в очи,

Измерить глубину тоски.

О, как сегодня глубока,

Моя река, моя тоска!

1939

* * *

Я пустынной Москвою

Прохожу одиноко.

Вспоминаю и жду.

Мы любили с тобою

Чаши, полные света,

Что в Охотном ряду.

Нас игрушечный поезд

Увозил в подземелье,

Где веселая тьма.

Ах, игрушечный поезд!

Обещал ты веселье.

Оказалось — тюрьма.

Июнь 1939

***

На таком пути, пути высоком,

Зорком, щедром — счастью не бывать…

И ему, не будучи пророком,

Можно было гибель предсказать.

Но, казалось, он вот-вот увидит

То, что увидать он послан был.

На простор с добычей славной выйдет

И у ног положит и расскажет…

Нет, под мертвой пулей мертвый ляжет,

Чтоб не видел и не говорил.

1940

* * *

М.

Быть может, эта береза

Из милого выросла тела.

Так нежно она лепетала

Над бедной моей головой.

Быть может, босая девчонка

Твоими глазами глядела,

Когда, надышавшись морем,

Я возвращалась домой.

По эту сторону смерти,

Рукою держась за сердце,

По эту сторону смерти

Я вести торжественной жду.

Я слышу памяти шорох,

Я слышу цоканье белок.

Такая бывает ясность

Сознания — только в бреду.

1940 Ольгино

ОТВЕТ

Л. А.

Неправда, не застлан слезами!

В слезах обостряется взгляд.

И зорче мы видим глазами,

Когда на них слезы горят.

Не стану ни слушать, ни спорить.

Живи в темноте — но не смей

Бессмысленным словом позорить

Заплаканной правды моей.

А впрочем, она не заметит,

Поешь ли ты иль не поешь.

Спокойным забвением встретит

Твою громогласную ложь.

1940

* * *

Нам слово гибель, узкое и злое,

Привычней слов: письмо, береза, дом.

Оно свое, оно как хлеб родное —

Ведь запросто мы с гибелью живем.

Надеешься еще? Оставь, не лги.

Возлюбленный погиб, Париж погиб.

1940

* * *

И теми глазами,

Которые видели море, Сенат и тебя, —

Устало слежу за горами, песками, орлами,

За розовыми, пышно взбитыми облаками.