Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР - [40]

Для иллюстрации важно обратиться к отдельным представителям советских корейцев, подвергшихся разным формам репрессий.

Опубликованные материалы позволяют сделать вывод о том, что студенты, учителя, партийные деятели, учёные, инженеры, врачи, деятели искусства, представители сельской интеллигенции, военнослужащие составляли 25% всех арестованных. Интеллектуальная основа корейского общества была беспощадно уничтожена. Ущерб, нанесенный корейскому этносу сталинским режимом, ощутим даже в начале XXI в. и не поддается измерению.

Дальнейшее изучение имеющейся литературы по проблеме, а также значительного корпуса материалов и архивных документов позволяет рассмотреть различные аспекты жизнедеятельности корейцев в условиях тоталитарного режима, показать разрушительные последствия применяемых к ним мер репрессивного характера. Это будет содействовать восстановлению исторического процесса в жизни российских корейцев, рассмотрению форм взаимоотношений по вектору этносы и власть.

Советские корейцы пережили депортацию 1920-1930-х годов, рассматриваемую исторической наукой в качестве одной из репрессивных мер. Это также и особая страница истории этноса. В ее изучение внесен заметный вклад российскими учеными[291] , а также учеными Республики Корея и КНДР.[292] 178000 человек было выселено с августа по декабрь 1937 года.

Репрессивный характер мер, применяемых к этносу, однозначно, вызвал огромные потери производительных сил и, особенно, в Дальневосточном регионе. Был нанесен ущерб экономическому и духовному потенциалу.

Репрессии государственной системы в отношении этносов наносили огромный ущерб самосознанию нации, этнического меньшинства, подрывали уважение к государству, власти, порождали злобу, страх, замкнутость, способствовали формированию чисто корпоративного сознания, культурной отсталости в Целом. Заметно ухудшалось и материальное положение корейских семей.

В дополнение к массовым репрессиям первой половины 1930-х годов заметное воздействие на состояние советского корейского этноса оказали и последовавшие депортации второй половины 1930-х годов. Одним словом, 1930-е годы в жизни корейцев на Дальнем Востоке оставили жесткий след горя и отчаяния. Двойственный характер проводимой государственной национальной политики по отношению к этническим меньшинствам в Союзе ССР наносил им ощутимый ущерб, который не удается преодолеть до конца спустя длительное время.

А.Ф. Тараненко Крестьянские восстания на Нижней Волге в годы коллективизации

Долгие годы у нас насаждалась лжеаксиома, что раскулачивание и высылка миллионов крестьян в удаленные регионы были вынужденной ответной мерой властей на массовые теракты и восстания со стороны кулачества, противящегося социалистическому переустройству села.

Сталин, желая за счет села провести ускоренную индустриализацию, устроил с осени 1929 года массовую насильственную коллективизацию. Местное руководство, желая выделиться и обратить внимание партийных верхов, погналось за процентом коллективизации «любой ценой» и за правом включиться в число регионов сплошной коллективизации. Одним из первых в этом деле по стране был объявлен Хоперский округ Нижне-Волжского края. О ряде протестов крестьян уже писали, в т.ч. скупо и о Началовском восстании. Мои деды жили в Преображенском районе Хопра, и более подробно события на Нижней Волге я восстановил по документам Нижне-Волжского крайкома ВКП (б) и крайисполкома, Хоперского и Балашовского окружкомов ВКП (б) и Преображенской районной особой комиссии. Здесь, на мой взгляд, сплошная коллективизация прошла наиболее трагично. Осенью 1929 года правительственная комиссия по сплошной коллективизации Хопра спорила: быть ли округу Техасом или Швейцарией. О достижениях Хопра спорили в ноябре на пленуме ЦК, хвалил его и Сталин в своей речи «аграрникам-марксистам».

На 1 октября 1929 года в крае было около 909 тысяч крестьянских хозяйств с населением более 4,4 миллионов человек. Кулацкими финансово-налоговые органы считали 2,2% хозяйств: от 3,4% в Хоперском и Балашовском округах до 1,5% в Вольском. Ответственным секретарем крайкома ВКП (б) был Б. Шеболдаев, известный по письмам Шолохова Сталину. Нижне-Волжский крайисполком возглавляли Бранденбургский и М. Хлоплянкин.

Насильственная коллективизация завершала окончательный разор крепких крестьянских хозяйств и ликвидацию существующих до этого добровольных колхозов, – ТОЗов. Доход крестьян исчислялся партийными директивами не арифметическим умножением площади посевов, а классовой геометрической «прогрессией урожайности». «Излишки» зерна у бедняков, при среднем размере посезов в 1 гектар, по Балашовскому округу, например, были определены по 12 пудов, у середняков, при среднем посеве в 6 гектаров, «излишки» составили по 18 пудов с гектара, а у зажиточных – еще более. Бедняки в результате таких приемов свой план выполняли «шутя», но для середняков, а особенно зажиточных, выполнение их планов заканчивалось арестами и разгромом хозяйств.

Краевая «Поволжская правда» 2 октября 1929 года писала, что в ряде округов низовые организации примиренчески относятся к кулакам. Те должны были сдать свои излишки к 20 сентября, а на местах их все еще «выявляют». Но как можно было закончить «выявление», если власть требовала хлеба все больше, вот и «выискивали» новых кулаков. «Рыковский» СНК установил норму выявления хозяйств, облагающихся «твердыми» заданиями, в 2,5%. 14 мая 1929 года Хоперский окружком утвердил норму в 2,5-3%. А осенью крайисполком требовал «твердого» обложения для 5-7% хозяйств, и в Преображенском районе таких было уже 7,7%, и это – не предел. За срыв плана налагалась «кратка», – 3~5 – кратный от плана штраф, – что вело к разгрому хозяйств.