Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР - [41]

«Поволжская правда» 6 ноября писала, что Хопер план хлебозаготовок уже выполнил, хотя кулаки осилили лишь 62% своего плана. То же самое было и в Других округах, и по краю с 20 сентября по конец 1929 года за срыв планов хлебозаготовок по 61 -й статье УК («отказ от выполнения работ, имеющих государственное значение») осудили 13459 «кулаков». А по стране, по неполным данным, осудили в тот год 182 тысячи крестьян.

С осени 1929 года к этим бедам добавилась насильственная коллективизация, куда крестьян сгоняли под угрозой все той же кратки. Развязывая войну на селе, партия сделала упор на бедноту, в фонд которой шло не только 25% имущества и хлеба раскулаченных, но и штрафные суммы. Когда правительство хотело изменить порядок расходования этих средств, на местах забеспокоились. Шеболдаев письмом в ЦК доказывал нежелательность изъятия этих сумм из местных бюджетов, т.к. терялись не только часть средств, но и стимулы громить зажиточные хозяйства по принципу «чем больше, тем лучше». А батрачество и беднота деревни, в азарте поживиться чужим добром, часто устраивала настоящий разбой, массово разворовывая чужое имущество. Шеболдаев закрывал глаза на все это, и в каком состоянии отправлялись зимой 1930 года после таких конфискаций эшелоны раскулаченных на Север, догадаться нетрудно.

Хлоплянкин писал в марте секретарю крайкома Густи: «Судя по опыту Аткарска, места проявляют излишнюю жестокость, и есть опасение, что отправляемые кулацкие семьи даже на время пути не будут обеспечены необходимым продовольствием и бельем». Об «опыте» Аткарска Москва поведала секретной телеграммой руководству регионов после того, как в проверенном на Севере эшелоне, отправленном в феврале из Аткарска, обнаружились отцы с детьми без матерей, многие семьи были без вещей, продуктов и денег, было очень много престарелых. Но Нижнее Поволжье в этой жестокости исключением не было.

До февраля 1930 года раскулачивание проходило без особого контроля властей. Наиболее дальновидные, ликвидируя хозяйство и исчезая из села, «самораспускались». К лету 1930 года таких хозяйств по стране было уже 250 тысяч. Весной 1929 года правительство ужесточило 61-ю статью, заменив штраф или 6-месячные принудработы арестом до двух лет лагерей, т.к. к тюремно-ДОПРовской системе добавлялся все разрастающийся ГУЛАГ.

«Поволжская правда» 9 октября 1929 года возмущалась, что кулаки едут с жалобами в крайисполком, прокуратуру, РКИ, обвиняя местную власть в предвзятости. Через 3 дня газета разъяснила им: «Краевой прокурор обратился на места с письмом, в котором… предложил усилить меры репрессий против вредителей хлебозаготовок». И усилил: теперь 271 статья Процессуального Кодекса к кулакам применяться не должна, т.к. «были случаи, когда судебные исполнители или милиция составляли акт «О несостоятельности» хозяйств», ссылаясь «милосердно» на эту статью.

В октябре 1929 года Хопер инициировал завершение хлебозаготовок к 1 ноября, хвастаясь, как он работает: виновников несдачи хлеба в срок немедленно облагают пятикраткой; кто пытается хлеб спрятать – под суд; и от чувства неизбежности народ с хлебом расстается. Описи имущества здесь утверждают не райисполкомы, а уполномоченные. Под хлебные склады отдаются церкви. «Делалось это исключительно добровольно», – говорил уполномоченный крайкома Кондрашов в «Поволжской правде» 25 октября. А 4 мая 1930 года газета призналась, что церкви громил и в самый короткий срок закрывал комсомол, устраивая соцсоревнование костров из икон и срубленных на кладбище крестов: чей огонь выше.

К 1 января 1930 года в крае насильно объединили 68% хозяйств, из них в Хоперском округе – около 80%. На 10 марта 1930 года в крае из 101 коммуны 58 были хоперскими. Здесь целые районы подгоняли под 100%-ю «коммунизацию», и когда весной ЦК решил иметь в колхозах артели, то многие руководители возмущались «оппортунизмом» Сталина, отказываясь распускать коммуны, пряча от народа газеты со статьей о «головокружении». ТОЗы были раскулачены, т.к. не устроили Сталина независимостью крестьян. Как отмечал Хоперский окружком об одном из них: «Соседство х. Широковского, с большинством хозяйств, перешедших в тип зажиточно-кулацких, разлагающе действует на создание колхоза».

ЦК планировал раскулачить 3-5% крестьянских хозяйств. Шеболдаев решил не мелочиться и ликвидировать 5%. План Хопра – 5500 хозяйств, Преображенского района – 130 хозяйств по 2-й и 3-й категориям и 430 – по внутрирайонному переселению. Вывезли же из района на Север зимой 1930 года 157 хозяйств, вт.ч. 13 по линии ГПУ. В списках района значатся 764 кулацких хозяйств, хотя районная комиссия утвердила раскулачивание лишь 645 семей (9,5% от всех хозяйств района). Но активисты тогда не ждали разрешений. Самочинные раскулачивания шли повсеместно. 18 января 1930 года «Красная Звезда» напечатала передовицу Рютина «Ликвидация кулачества как класса». 19 января и Сталин написал статью «К вопросу о политике ликвидации кулачества как класса» для «Красной звезды» и «Правды». Подгоняемое властью, раскулачивание и переселение кулаков шло в стране фактически полным ходом весь январь. Точного учета пострадавших не существует, тем более что после сталинского окрика «о головокружении» на местах уничтожили часть документов, показывающих местное рвение, ставшее «вдруг» опасным. Весь апрель округа и край добивались с мест точных цифр раскулачивания, а оттуда им повсеместно врали и занижали статистику устроенного погрома. Сверяя районные сводки до и после статьи Сталина, видишь цифры, преуменьшенные до 1,5 раз. В Преображенском районе насчитывалось 6755 хозяйств, а значит, и раскулачили более 11%, не считая самороспуск. По ряду сельсоветов, в т.ч. и Гудковскому, эта цифра переваливает за 20%, а в ряде сел Хопра раскулачивание коснулось 50% хозяйств и более.