Проблемы базового сознания и реальности внешнего в дацанской философии - [5]
5 -6
мать скандхи, поскольку они являются тем предметом — основой, которой радуются все существа и которая воспринимается ими как Я. Но разве радуются своим скандхам обитатели ада? Вамана (mi’и thung) полагает, что здесь имеется в виду ощущение блаженства, являющееся той основой, в связи с которой происходит развитие страсти и привязанности у всех существ. Но в Мире Бесформенного 7 нет ощущения блаженства, поэтому такое истолкование тоже неприемлемо. Гхошака (dbyangs sgrogs) думает, что словом «алая» здесь называется «взгляд на совокупность разрушимого»>8 — признание индивидом «Я» и «Моего» у самого себя, так как этот взгляд является основой восприятия Я всеми существами. Но этому взгляду не радуются святые, отрицающие наличие такого Я, поэтому и данное объяснение неудовлетворительно [Лобсан Жиг- мед, л. 8Б]. Цзонхава констатирует в связи с этим:
Хотя для систем Низшей Колесницы (Хинаяны)
Этот способ [объяснения в принципе и] возможен,
Однако махаянисты считают, что в тех текстах [Имеется в виду] алая–виджняна.
[Это] значительно лучше, так как Васумитра и другие Истолковывают [их] ошибочно.
[Цзонхава, 2, л. ЗБ].
Таким образом, и махаянские, и хинаянские Сутры прямо или косвенно указывают на алая–виджняну. Поскольку они считаются авторитетными текстами, то на основании их свидетельства следует признать, что алая–виджняна действительно существует.
Признаки алая–виджняны
Какими же признаками наделяют алая–виджняну философы, признающие ее существование? Алая–виджняна (alayavijnana; kun gzhi’i mam shes, букв, «сознание, [являющееся] основой всего») — это «очень тонкая виджняна, [которая] отлична по сущности от шести собраний [сознания] и клешного ума, [обладает] прочным потоком и является основой запечатления васан всего благого и неблагого» [Лобсан Жигмед, л. 2Б], или это «сознание, которое является непрепятствующим нейтральным, полагается как очень прочный поток и основа запечатления васан» [Агван Нима, 2, с. 329].
Вайбхашики 9 подразделяют все дхармы на пять «основ» (gzhi), или групп [Жамьян Шадба–второй, 1, с. 126]:
1) материальное — являющееся (snang ba gzugs);
2) сознание — главное (gtso sems);
3) психические элементы — сопутствующее (‘khor sems byung);
4) не связанные с сознанием элементы — «соединители», санска- ры (ldan pa та yin pa’i ‘du byed);
5) асанскрита–дхармы 10 (‘dus ma byas).
Агван Нима 11 полагает, что алая 12 относится к «основе» сознания, которое определяется как главное, поскольку ему всегда сопутствуют психические элементы [Агван Нима, 2, с. 328]. Обычно считают, что сознание (vijnana; mam shes) обладает признаками ясности (gsal ba) и ведания (rig ра) [Жамьян Шадба, 3, с. 2–10], и определяют его как совокупность умственных процессов или видов сознания, относящихся к категории «познание другого» (gzhan rig) и имеющих своими спутниками (’khor) психические элементы [Агван Даши, с. 107]. С точки зрения того, посредством каких именно «органов» — индрий (dbang ро) сознание познает–сознает свой объект, оно подразделяется на шесть «собраний» (sambhara; tshogs), или видов: сознание–познание видимого глазом, слышимого ухом, обоняемого носом, вкушаемого языком, ощущаемого телом, мыслимого умом. Так полагает большинство буддийских философов. Однако часть виджнянавадинов («следующие авторитетным текстам») считает, что кроме этих шести видов сознания есть еще два, которые отличны от них по сущности. Отличными по сущности (bhedabhava; ngo bo tha dad pa) называются дхармы, которые являются разными (so so) сущностями [Агван Даши, с. 7980]. Это чаще всего означает, что если нечто 13 является (т. е. обладает признаком) одной из этих дхарм, то не обязательно является другой. А тождественными по сущности (ngo bo gcig ра) полагают дхармы при наличии соответствия следующему условию: если нечто является одной из них, то с необходимостью является другой. Так, например, две дхармы — «сотворенное» и «непостоянное» — считаются тождественными по сущности, поскольку если нечто является сотворенным, то с необходимостью является непостоянным, и наоборот. В таком случае, если нечто является алая- виджняной, то обязательно является с необходимостью клешным умом или одним из шести указанных видов сознания, которые называются виджнянами, входящими (‘jug shes) в объект, то есть познающими его 14. Иными словами, алая–виджняна обладает своей собственной сущностью, поэтому является совершенно особым фактором, отличным от других видов виджняны.
Специфической особенностью алая–виджняны считается то, что она является непрепятствующей нейтральной (anivrtavyakrta; та sgrib lung та bstan) [Дадхан Тугчже, л. 12Б]. Нейтральное — не являющееся благим или неблагим 15. В связи с деяниями его иногда подразделяют на препятствующее (sgrib ра) — имеющееся у обычного существа, и непрепятствующее — бывающее у освободившегося от клеш 16 святого [Вместерожденная, л. 14А]. Однако в данной концепции термин «препятствующее» означает «препятствующее освобождению от сансары 17». Поэтому алая — это нейтральное, не препятствующее освобождению. Цзон- хава приводит такое обоснование этого:
Монография посвящена анализу тибетоязычной схоластической литературы философских факультетов буддийских монастырей Центральной Азии и представленной в ней тибето-монгольской интерпретации доктрины зависимого возникновения. Определяются принципы, на которых базируется эта литература, разрабатывается методика изучения конкретной тематики, устанавливается интегральная концепция зависимого возникновения. В приложении даются переводы с тибетского языка Сутр и произведений Нагарджуны, Буддхапалиты, Цзонхавы и Жамьян Шадбы, терминологический словарь.Книга может оказаться полезной для тибетологов, буддологов, философов, педагогов и историков культуры.
Монография посвящена исследованию буддийского учения о медитативных состояниях, представленному в схоластической литературе религиозно–философских факультетов (дацанов) монастырей Центральной Азии. Она знакомит с ключевыми терминами, базовой структурой и содержанием интегральной концепции медитативных состояний в рамках буддийского учения о спасении. В приложении дается перевод с тибетского языка главы о медитации (шаматхе) из популярного руководства по практике йоги Махамудры.Книга может оказаться полезной для тибетологов, религиоведов, философов, психологов и всех интересующихся буддизмом и проблемами трансординарных состояний сознания.
Книга посвящена исследованию вопроса о корнях «сергианства» в русской церковной традиции. Автор рассматривает его на фоне биографии Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского; 1943–1944) — одного из самых ярких и противоречивых иерархов XX столетия. При этом предлагаемая вниманию читателей книга — не биография Патриарха Сергия. С. Л. Фирсов обращается к основным вехам жизни Патриарха лишь для объяснения феномена «сергианства», понимаемого им как «новое издание» старой болезни — своего рода извращенный атеизмом «византийский грех», стремление Православной Церкви найти себе место в политической структуре государства и, одновременно, стремление государства оказывать влияние на ход внутрицерковных дел. Книга адресована всем, кто интересуется историей Русской Православной Церкви, вопросами взаимоотношений Церкви и государства.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Книга отражает некоторые результаты исследовательской работы в рамках международного проекта «Христианство и иудаизм в православных и „латинских» культурах Европы. Средние века – Новое время», осуществляемого Центром «Украина и Россия» Института славяноведения РАН и Центром украинистики и белорусистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Цель проекта – последовательно сравнительный анализ отношения христиан (церкви, государства, образованных слоев и широких масс населения) к евреям в странах византийско-православного и западного («латинского») цивилизационного круга.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.