ProАнглийский - [36]
He has painted his house. Он имеет покрашенным его дом. (он его покрасил)
Somebody has stolen my wallet. Кто-то имеет украденным мой кошелёк. (кто-то украл мой кошелёк).
Или так:
Он имеет [себя] покрасившим его дом. Кто-то имеет [себя] укравшим мой кошелёк.
I have done this work. Я имею [себя] сделавшим эту работу.
I have bought a car. Я имею [себя] купившим машину.
В ней используется в качестве первого изменяемого глагола (в этом случае вспомогательного) глагол have (иметь), а в качестве неизменяемой части, несущей смысловую нагрузку, – Participle II лексического глагола.
В формуле это выглядит так:
Здесь изменяемая форма глагола have (иметь) используется в настоящем или прошедшем времени в зависимости от того, с какой точки зрения говорящий рассматривает событие.
Например, вам звонит знакомый и сообщает, что он купил машину. То есть он купил машину только что. В этом случае, «купивший машину» – это его состояние в текущий момент. А вот если, допустим, прошло уже некоторое время и при встрече, в разговоре о том, как знакомый жил всё это время, он упомянет о давно купленной машине, то тогда, если вы будете говорить на английском, он скажет: I had bought a car, имея в виду, что это тогда, давно, его состояние было «купивший машину».
Для понимания того, как появилась эта конструкция, предлагаю вашему вниманию исследование Robert McColl Millar, профессора университета Абердина, опубликованное им в книге «Trask’s Historical Linguistics», где он описал, помимо прочего, каким образом из простого глагола have произошла английская конструкция Perfect, которую, собственно, мы только что рассмотрели. Книга на русский язык целиком не переводилась. Я приведу выдержку по интересующему нас предмету.
Итак. (Стр. 129, с последнего абзаца.)
Глава 6. Синтаксические изменения.
6.1. Переразложение* синтаксической структуры
Переразложение, конечно, не ограничивается созданием связок: это всеобъемлющее явление в синтаксических изменениях. Давайте рассмотрим происхождение английской формы глагола, называемой perfect (совершённой). Это форма, построенная с помощью вспомогательного глагола have, как в:
I have finished my dinner. – Я закончил (имею законченным) мой обед.
She had studied in Paris. – Она выучилась в Париже.
в которой have всегда сочетается с глагольной формой, называемой the perfective participle — причастием прошедшего времени, Partisiple (II). Сейчас have в других случаях — это обычный переходный глагол, означающий «обладать»:
I have a copy of her new book. – У меня есть (я имею) копию её новой книги.
She has blue eyes. – У неё (она имеет) голубые глаза.
Итак, как же он стал вспомогательным и почему, в частности, стал perfect auxiliary (вспомогательным глаголом для конструкций perfect)?
Заметьте для начала, что в английском есть другая, совершенно отличающаяся конструкция, также включающая в себя have и Partisiple (II), но с другим порядком слов. Это статическая (показывающая состояние) конструкция, иллюстрированная такими примерами, как:
I have a couple of ribs broken. – У меня сломана пара рёбер. (Я имею пару рёбер сломанных)
She has a daughter trapped in the war zone. – Её дочь застряла в зане военных действий. (Она имеет дочь, застрявшую в зоне военных действий)
В отличие от конструкции Perfect, здесь нет никаких предположений о том, что «я сам себе сломал рёбра» или что «она застряла там по своей воле». (У идентичной конструкции на самом деле есть несколько других, нестатических применений, таких как: I had my car stolen, She had her face lifted и She has us convinced of her innocence. Но эти случаи здесь не особенно актуальны). Ранний Old English имел конструкцию, идентичную современному; это проиллюстрировано в следующих двух примерах:
= I have the fish in a state of being caught = Я имею пойманную рыбу (в пойманном состоянии).
= I had him in a state of being bound = Я имею связанного его (в связанном состоянии).
Здесь ясно, что в таких примерах глагол habban ’have’ — единственный, потому что причастия gefangenne ’caught’ (пойманная) и gebundenne ’bound’ (связанный) согласуются в роде, числе и падеже с существительным и местоимением þone fisc ’the fish’ (рыба) и hine ’him’ (его), и, следовательно, причастия являются их обстоятельствами. Таким образом, эти конструкции сопоставимы с I have a couple of ribs broken (Я имею пару сломанных рёбер).
Однако ещё на очень ранней стадии согласование начинает исчезать, а причастие становится вместо этого в инвариантную форму. (Инварианты в лингвистике — это элементы, которые остаются неизменными (или которые считают неизменяющимися).
Поэтому мы находим многочисленные примеры, такие как 6.16:
= I had it in a state of being bound = Я имею это связанным. (в связанном состоянии).
Здесь причастие gbbunden не согласовывается. Важно, что мы также находим примеры, в которых значение состояния вообще невозможно:
= Your faith has healed you = Ваша вера имеет исцеленных вас
= But they had then used up their food = Но они имели тогда использованной их пищу
В 6.17 вера, будучи неодушевлённой, не может иметь (в смысле «обладать», «иметь в своём распоряжении») человека, а в 6.18 пища, будучи использованной, не может быть имевшейся. Следовательно, эти примеры не могут быть состояниями: вместо этого они должны быть perfect (совершёнными), как показывают переводы на современный английский, хотя второй пример по-прежнему согласуется.
В молодости Пастернак проявлял глубокий интерес к философии, и, в частности, к неокантианству. Книга Елены Глазовой – первое всеобъемлющее исследование, посвященное влиянию этих занятий на раннюю прозу писателя. Автор смело пересматривает идею Р. Якобсона о преобладающей метонимичности Пастернака и показывает, как, отражая философские знания писателя, метафоры образуют семантическую сеть его прозы – это проявляется в тщательном построении образов времени и пространства, света и мрака, предельного и беспредельного.
Подготовленная к 135-летнему юбилею Андрея Белого книга М.А. Самариной посвящена анализу философских основ и художественных открытий романов Андрея Белого «Серебряный голубь», «Петербург» и «Котик Летаев». В книге рассматривается постепенно формирующаяся у писателя новая концепция человека, ко времени создания последнего из названных произведений приобретшая четкие антропософские черты, и, в понимании А. Белого, тесно связанная с ней проблема будущего России, вопрос о судьбе которой в пору создания этих романов стоял как никогда остро.
Книга историка Джудит Фландерс посвящена тому, как алфавит упорядочил мир вокруг нас: сочетая в себе черты академического исследования и увлекательной беллетристики, она рассказывает о способах организации наших представлений об окружающей реальности при помощи различных символических систем, так или иначе связанных с алфавитом. Читателю предстоит совершить настоящее путешествие от истоков человеческой цивилизации до XXI века, чтобы узнать, как благодаря таким людям, как Сэмюэль Пипс или Дени Дидро, сформировались умения запечатлевать информацию и систематизировать накопленные знания с помощью порядка, в котором расставлены буквы человеческой письменности.
Стоит ли верить расхожему тезису о том, что в дворянской среде в России XVIII–XIX века французский язык превалировал над русским? Какую роль двуязычие и бикультурализм элит играли в процессе национального самоопределения? И как эта особенность дворянского быта повлияла на формирование российского общества? Чтобы найти ответы на эти вопросы, авторы книги используют инструменты социальной и культурной истории, а также исторической социолингвистики. Результатом их коллективного труда стала книга, которая предлагает читателю наиболее полное исследование использования французского языка социальной элитой Российской империи в XVIII и XIX веках.
У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.