ProАнглийский - [35]
А вот и нет. Здесь внезапно появляется вспомогательный глагол do, который становится первым и, соответственно, изменяемым. А лексический глагол уезжает правее и принимает словарную форму или форму голого инфинитива. И, соответственно, становится второй, неизменяемой частью сказуемого.
Это называется у английских лингвистов do-support и кажется уж совсем странным. Но это только на первый взгляд.
Составим вопрос и отрицание с другим глаголом – work (работать).
В таком варианте более понятно, потому что действительно ведь кто-то чего-то не делает. Потому и глагол do – делать.
Но есть ещё более интересный вариант. В английском языке, как известно, одно и то же слово может являться и существительным, и глаголом.
Work – это и работать, и работа.
Dance – это и танцевать, и танец.
А если будет вот так?
Ещё раз хочу сказать: не надо пытаться мерить что-то русским языком. Если это имеет место, значит, для носителей в этом есть своя необходимость и логика. Они не специально это сделали, чтобы мы мучились, это им самим от предков досталось.
Вместо do ведь можно использовать любой модальный глагол. И тогда перемещение лексического глагола на вторую, неизменяемую, позицию будет выглядеть логичным и красивым.
Помните кота Бегемота из «Мастера и Маргариты» Булгакова?
На этот раз, если и не полная, то всё же какая-то удача была налицо. По всем комнатам мгновенно рассыпались люди и нигде никого не нашли, но зато в столовой обнаружили остатки только что, по-видимому, покинутого завтрака, а в гостиной на каминной полке, рядом с хрустальным кувшином, сидел громадный чёрный кот. Он держал в своих лапах примус.
В полном молчании вошедшие в гостиную созерцали этого кота в течение довольно долгого времени.
— М-да… действительно здорово, — шепнул один из пришедших.
— Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, — недружелюбно насупившись, проговорил кот, — и ещё считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.
– Исключительно чистая работа, — шепнул один из вошедших, а другой сказал громко и отчётливо:
— Ну-с, неприкосновенный чревовещательский кот, пожалуйте сюда.
Развернулась и взвилась шёлковая сеть, но бросавший её, к полному удивлению всех, промахнулся и захватил ею только кувшин, который со звоном тут же и разбился.
В контексте всего происходящего обратим внимание на кота. Кот держит в лапах примус, который он, по его словам, починяет. Совершенно очевидно, что починка примусов не является его постоянным занятием, или тем более профессией. Примус в его лапах оказался, можно сказать, случайно. Но сейчас, прямо в этот момент времени, когда в столовую ворвались люди, они застали его как раз за починкой примуса. То есть починка началась до того, как люди появились в комнате, и ещё не закончилась. Возможно, когда, спасаясь от желающих его поймать, кот провалился в другое измерение, он продолжил и там чинить примус.
Таким образом, на английском языке объяснения кота выглядели бы следующим образом:
I am not misbehaving, I am not bothering anybody, I am repairing my primus.
Я есть не безобразничающий, я есть не беспокоящий кого-либо, я есть починяющий мой примус.
Рассмотрим кота и примус подробнее в нашей конструкции.
Мы рассмотрели две конструкции. Первая – для ординарных, повседневных событий, её также используют в литературных произведениях. Вторая описывает субъект, когда он находится в процессе какого-то действия.
Таким образом, мы теперь можем описать некоторые события, отвечающие на вопросы: что делает? что делал? и что есть делающий сейчас? что был делающим в тот момент?
Но этого недостаточно. Эти формы не помогут ответить на вопрос что сделал? То есть рассказать о законченном действии. В русском языке для этого используется форма глагола прошедшего времени совершенного вида.
Делал — сделал, шёл — пришёл, решать — решил, учить — выучил.
В английском языке нет таких возможностей, поэтому смысл завершённости тоже передаётся специальной конструкцией. Она, наверное, может показаться ещё более необычной, чем две предыдущие.
Для построения этой конструкции используется глагольная форма Past Participle (II), она же отглагольная форма совершенного вида.
Lived- проживший, прожитый, оpened-открытый, changed- обмененный, измененный, colored —окрашенный, gone-ушедший, made- сделанный, known-известный, found-найденый, written-написанный, learnt-изученный, understood-понятый, read-прочитанный, built-построеннный, broken-сломанный и т. д.
Эта форма может встречаться в таких сочетаниях, например, как built house – построенный дом или read book – прочитанная книга, и классифицироваться как прилагательное. Называть, конечно, можно как угодно, но если мы отследим происхождение этих слов, то всё равно придём к отглагольному причастию совершённого вида.
Итак, конструкция, которая сообщает о том, что что-то сделано, выглядит в английском языке следующим образом:
В молодости Пастернак проявлял глубокий интерес к философии, и, в частности, к неокантианству. Книга Елены Глазовой – первое всеобъемлющее исследование, посвященное влиянию этих занятий на раннюю прозу писателя. Автор смело пересматривает идею Р. Якобсона о преобладающей метонимичности Пастернака и показывает, как, отражая философские знания писателя, метафоры образуют семантическую сеть его прозы – это проявляется в тщательном построении образов времени и пространства, света и мрака, предельного и беспредельного.
Подготовленная к 135-летнему юбилею Андрея Белого книга М.А. Самариной посвящена анализу философских основ и художественных открытий романов Андрея Белого «Серебряный голубь», «Петербург» и «Котик Летаев». В книге рассматривается постепенно формирующаяся у писателя новая концепция человека, ко времени создания последнего из названных произведений приобретшая четкие антропософские черты, и, в понимании А. Белого, тесно связанная с ней проблема будущего России, вопрос о судьбе которой в пору создания этих романов стоял как никогда остро.
Книга историка Джудит Фландерс посвящена тому, как алфавит упорядочил мир вокруг нас: сочетая в себе черты академического исследования и увлекательной беллетристики, она рассказывает о способах организации наших представлений об окружающей реальности при помощи различных символических систем, так или иначе связанных с алфавитом. Читателю предстоит совершить настоящее путешествие от истоков человеческой цивилизации до XXI века, чтобы узнать, как благодаря таким людям, как Сэмюэль Пипс или Дени Дидро, сформировались умения запечатлевать информацию и систематизировать накопленные знания с помощью порядка, в котором расставлены буквы человеческой письменности.
Стоит ли верить расхожему тезису о том, что в дворянской среде в России XVIII–XIX века французский язык превалировал над русским? Какую роль двуязычие и бикультурализм элит играли в процессе национального самоопределения? И как эта особенность дворянского быта повлияла на формирование российского общества? Чтобы найти ответы на эти вопросы, авторы книги используют инструменты социальной и культурной истории, а также исторической социолингвистики. Результатом их коллективного труда стала книга, которая предлагает читателю наиболее полное исследование использования французского языка социальной элитой Российской империи в XVIII и XIX веках.
У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.