Про того, кого не заменить - [5]

Но больше всего взрослые боятся показаться смешными. И это — главная отгадка моей загадки. Вот чего боится Брюс!

А разве уж так смешно, если тебя назовут покорителем рубежей или маяком призводства? Пчелинцеву бы это очень понравилось…

Ответ Брюса

— И смешно и стыдно! Ребята могут думать по-своему. Но мы, взрослые, рассуждаем иначе. На то мы и взрослые! Больше всего на свете мы ценим правду. Например, нельзя сказать: «Брюс — самый лучший рабочий цеха, равняйтесь на Брюса!» Это будет неправдой, потому что и таких, как я, много, и лучше меня есть. Иначе как бы мы собирали наши станки? Одному там делать нечего! Главное в нашей работе, что мы работаем вместе и делаем одно дело. Вот и я, как умею, участвую в этом деле. И мне это нравится. Не нравилось бы, давно бросил. С детства я любил мастерить. Вот это — правда…

Всем нужен характер

Пришлось думать. Сложное всё-таки дело — писать о живом невыдуманном человеке. К примеру, работает он в чёрном халате, а мне хочется одеть его в белый халат. Хочется представить его необыкновенным — мол, таких людей ещё свет не видывал, а он говорит: «Не надо! Какой я есть, такой и есть!»

Он не хочет выдумывать никаких интересных случаев из своей жизни. Прыжков с парашютом он не совершал. Коней на бегу не останавливал. Даже подкову одной рукой не ломал!

Он хочет быть самим собой, а не таким, как хочется мне или ещё кому-нибудь. Как хитрый Ивашка, он отказывается лезть в печку, куда его толкает Баба-яга. Помните эту сказку? Баба-яга хотела Ивашку зажарить, а Ивашка сел на сковородку, руки-ноги растопырил и не лезет в печку, не затолкать его Бабе-яге. «Ты не так сидишь! — кричит ему Баба-яга. — Вот так сидеть надо, смотри!» Села она на сковородку, чтобы показать ему, как надо сидеть, а хитрый Ивашка — раз! — и затолкал её в печку!

Вот какая история. Не оказаться бы на месте Бабы-яги…

Долго я думала. Уже два месяца прошло…

Пришла снова на завод в тот же цех, на тот же участок. Брюс сидит у верстака. Обернулся, поздоровался. Улыбается.

— Ну как, всё ещё хотите про меня писать, не передумали?

— Нет.

— Тоже характер выдерживаете?

— Тоже.

Брюс смеётся:

— А как же без характера? Всем характер нужен. Хоть рабочему, хоть писателю.

— А вы совсем не изменились, — говорю.

— Уж если за всю жизнь не изменился, то за два месяца — тем более…

Двойка по изложению

В классе, где учатся Нырненко с Пчелинцевым, на стене висит яркий грустно-весёлый плакат. На плакате нарисованы: Жёлтое Болото, Чёрная Яма, Зелёный Лес, Белые Горы, Коричневый Остров и Фиолетовый Мыс.

У каждого второклассника на плакате — своё место по заслугам. Вчера Нырненко свалился в Яму Двоечников — получил двойку по изложению. Никогда я не видела его таким расстроенным.

— Не переживай так, — успокаивала я его: непривычно видеть Нырненко плачущим. — Вылезешь! Сколько ошибок?

— Девять, но дело не в этом…

Он всегда честно признаётся в своих ошибках, однако всегда добавляет: «Но дело не в этом!» И потом быстро успокаивается. Мне это в нём нравится. Вот и сейчас он поревел две минуты, вытер нос и снова улыбается, как солнышко после дождя.

— Изложение писали про Петю, — рассказывает Нырненко. — Петя ногу колючкой уколол. Вера ему ногу — йодом! Потом они опять — по лесу топать. Вера его за руку ведёт. Ну я и подумал, будто бы Петя — это я. Буду я с девчонкой за руку тащиться! И написал: «прилетели гуси, схватили Петю и понесли по небу». Так было в «Лягушке-путешественнице». Там гуси лягушку несли, а у меня — Петю. Что, по-вашему, Петя хуже лягушки?

— Откуда я знаю этого Петю? Может быть, лягушка симпатичнее.

На что Нырненко сказал своё:

— Не в этом дело. А Татьяна Николаевна взяла и написала в тетрадке прямо под двойкой: «Отклонился от темы»! Вот что самое обидное. Я же лучше хотел. Понимаете?!

И внезапно мне стало совершенно ясно, что я тоже получу двойку за изложение и свалюсь в Яму Двоечников, если отклонюсь от темы: прибавлю что-нибудь от себя к рассказам Брюса и его товарищей.

Пусть они думают, что у них не было никаких приключений, что про их жизнь нечего рассказать. Дело не в этом, как говорит Нырненко.

Главное — у этих людей всю жизнь получалось так, что они занимались делом, которое им нравилось и было нужно всем остальным людям. И о таком счастливом совпадении надо обязательно написать для Нырненко, Пчелинцева и других мальчишек…

ТАК НАЧИНАЛАСЬ ЭТА КНИГА

Мальчик Лёня

Когда Леониду Васильевичу было восемь лет, он был непослушный и озорной, как второклассник Пчелинцев.

Лёня жил на Полюстровском проспекте — тогдашней окраине Ленинграда. Замечательное место! Как ударишь лопатой землю, оттуда фонтан полюстровской воды. Хочешь — пей, хочешь — обливайся!

Недалеко от его деревянного дома лежали совхозные поля. Рядом с домом стояли сараи. В сараях мычали коровы, хрюкали свиньи. По двору разгуливали куры и гуси.

По улицам разъезжали лошади с телегами. Лошади цокали копытами, а телеги громыхали по булыжнику. Самое звонкое цоканье было у лошадей, на которых сидели всадники. Это были «конные милиционеры» с кобурами на боку. Что за удивительное зрелище! Можно было взгромоздиться на забор, заслониться от солнца ладошкой и долго смотреть вслед всадникам, пока они не скроются из вида и не стихнет звон подков. А потом можно спрыгнуть на землю, где много осколков стекла — жёлтые и зелёные стёклышки. Поднять осколок и посмотреть на небо, и закричать всем, кто услышит: «Смотри, смотри — зелёное небо!» Посмотреть на небо, а потом выхватить из кучи мусора палку и начать прыгать на той палке. И вот уже у тебя настоящая лошадь, и ты — настоящий всадник, пока не закричит мать: