Про того, кого не заменить - [6]
— А ну, марш, домой!
Тут всё пропадёт, и ты — просто Лёнька.
А назавтра выйдешь во двор и увидишь, как большие мальчишки вырезают из дерева сабли и пистолеты. Путаешься у них под ногами и смотришь, пока не прогонят:
— А ну, оголец, вали отсюда!
Прогонят с одной стороны, потом с другой, пока не надоест с тобой связываться. Скоро уже тебя не замечают — и можешь смотреть сколько хочешь.
Не напрасно сидишь на брёвнах: ты многому научился. Теперь дело только в ноже, материала поблизости сколько угодно.
А потом один сидишь и строгаешь вовсю. Сначала получается коряво, руки в порезах. Но разве обратишь на это внимание, когда на твоих глазах из простой доски получается настоящий игрушечный пистолет!
— Лёнька, дай мне!
— Сам сделай.
— Да мне некогда. Вчера играли. Сегодня играем. Завтра опять будем играть.
— Ну ладно! На!
Свободные люди
Во дворе горкой сложены брёвна. Из-под них торчат шершавые лопухи. Лезет трава. Трава зелёная-презелёная. Она омыта дождём. Только что он кончился — и снова начинается игра. У мальчишек мокрые рубашки, мокрые волосы.
Мальчишки ничего не боятся, лишь боятся они материнского крика. Как заорёт на весь двор — ей что:
— Какой такой генерал?! Да я этого генерала сейчас крапивой…
Идёт время. Зимы сменяются вёснами, вёсны уходят в лёта, лёта превращаются в осени. Осень становится зимой. И снова всё повторяется. Лишь старятся матери да растут сыновья.
Лёня Брюс окончил начальную школу. Тогда это было четыре класса. Всё время Лёня был хорошим учеником. Получал похвальные грамоты, дарили ему книги с надписью «За отличные успехи и примерное поведение».
Двенадцать палочек
Наступила середина июня.
— Мам, я гулять!
— Гуляй. Ты у нас человек свободный. Каникулы.
Лёня бросился на улицу. Повезло. В магазин не послала, работы никакой не поручила. Свободен!
Во дворе на брёвнах сидели мальчишки.
— Лёнька, в казаки-разбойники играем? — крикнули они.
— Вчера всё утро проиграли.
— Играешь в двенадцать палочек?
— Вчера весь вечер проиграли.
Двенадцать палочек… забытая игра его детства.
Что может быть её интереснее! Положишь на землю рюху или другую какую-нибудь колобашку. На неё наклонно поставишь дощечку. На нижний конец дощечки, лежащий на земле, сложишь двенадцать палочек. И что есть духу закричишь: «Санька!». А сам как дашь ногой по другому, приподнятому, концу дощечки — и бежать. Палочки подпрыгнут высоко и разлетятся — какая куда. Вызванный тобой Санька летит как пуля, собирает палочки, считает, ищет запропастившуюся, чтобы потом выкрикнуть следующего. Все тем временем прячутся…
Можно так заиграться, что обо всём забудешь. И есть тебе совсем не хочется.
Есть захочешь, когда чуть живой от усталости придёшь домой и мать нальёт тебе тарелку щей с мясом. В руках держишь хлеб. Какого цвета хлеб? Какого он вкуса? Не замечаешь этого. И только потом, как будто в другой жизни, когда тебе выдадут геометрически ровный кусочек хлеба, поймёшь что к чему.
Но тогда, в тот обычный день, ты ни о чём не думал. Тебе некогда. Да и зачем? Ты — маленький мальчик, который торопится играть, и спрос с тебя пока небольшой. И мать про тебя думает: «Ну что с него взять? Маленький. Пусть играет».
Война
Воскресенье. Теперь очень известное число — двадцать второе июня. День начался, как обычно.
— Что-то давно мы в войну не играли, — сказал Лёня и вспрыгнул к мальчишкам на брёвна.
— И верно, — поддержал его Юра. — Давайте в снайперов. Закутаемся в халаты — и ну всех пугать!
Это предложение встречают с восторгом. Все бегут домой — маскироваться. Те, у кого дома нет взрослых, выбегают на улицу счастливые, все в пёстрых халатах. Они — русские снайперы.
Жарит солнце. Лопухи поникли от жары. На лопухах серебристый налёт близкой дороги. Лёня бежит за дом. Бежит мимо огородов на поляну. Поляна тянется далеко и смыкается с совхозными полями.
На поляне вбиты высокие столбики, на которые натянуты верёвки. На верёвках сушится бельё. Ветер рвёт простыни, надувает рубашки и наволочки. Нужен халат. Но дома — мать, а здесь… никого. Чтобы враги не заметили, нужен маскировочный халат. Вот он… висит. Лёня падает на траву и ползёт. Ветер выхватывает халат из цепких лап сторожей-зажимов и бросает на землю. Край падает прямо на Лёню. Пахнет ветром, свежестью, пахнет цветами и травами, всей счастливой жизнью. Вот сейчас начнётся игра и Лёня превратится в пограничника.
Но превращения не происходит. Навстречу Лёне бежит злая старуха. Это её бельё, и бой на границе отменяется.
— Я не виноват, — шепчет Лёня, — это ветер. Я, может, не хотел. Он сам. Мне мать не велит брать чужого. Вот халат! И совсем он чистый.
Старуха, как будто не слышит, хватает Лёню за плечи и трясёт. Он ждёт, когда она закричит на него, тогда её руки ослабнут и он сможет вырваться. Но она не кричит, она шепчет:
— Мальчик, война!
Его пугает тихий голос старухи. Если бы она кричала и ругалась, всё было бы похожее само на себя. Но старуха наступает на халат и, спотыкаясь, куда-то бредёт.
Не хочется верить
Где-то по нашей земле грохочет война. Фашисты напали первые, без предупреждения, поэтому Советской Армии трудно. Мы, конечно, разобъём их, но пока диктор Левитан по радио читает тревожные сводки: «…после упорных боёв наши войска оставили…»
