Про меня - [4]
Да, я знаю все «волнения любви» моих мамок-нянек. Слезы, измены, обиды, бурные примирения. Зато весь калейдоскоп любовных историй – это воспитание чувств.
А одна девочка рассказывала мне, что ее родители не любят друг друга, что семейные обеды страшная скука, что у них скандалы. Что же, дети, которые видят, КАК их родители не любят друг друга, они невинные?
Разве девочка, которая показала мне картинку, на которой крупным планом – фу!.. Она невинный ребенок?! Но в сексе же нет ничего запретного и грязного! Секс вообще меня не интересует. Я так давно все об этом знаю, как будто я родилась с этим знанием.
Если я говорю: «Санечка с ней спит», это не означает, что я фамильярничаю и не испытываю уважения к взрослым! А если взрослый человек говорит: «Он с ней спит»? Никто же не думает, что он испорченный или не испытывает уважения к другим взрослым. Для взрослых это естественная часть жизни и разговоров и для меня тоже!
Может быть, вам кажется, что гости и мамки-няньки меня испортили, что нехорошо девочке вмешиваться в жизнь взрослых, но я не ВМЕШИВАЮСЬ, это моя жизнь.
«У Маруси талант и интуиция, Маруся знаток человеческих душ», – говорит Санечка.
Вы тоже могли бы стать знатоком, если бы все детство простояли за спинкой стула.
Уже холодно, все сидят внутри. Я одна на веранде. Можно попросить плед, они дают смешные пледы в крупную клетку. За соседним столом сидит М. Он гений.
Он гениальный петербургский театральный актер. Он Несчастливцев, усталый трагик. М. играл во многих наших театрах и сейчас играет у Санечки.
Он не просто играет спектакль, он исследует свою душу. Кроме репертуара, играет моноспектакли – Хармс, Лермонтов, Мандельштам. Он грустит один со стаканом какого-то спиртного, не замечает меня, что я ему? – девочка, по уши завернутая в плед.
…М. вдруг встал, наклонился ко мне:
– Вы любите солнце в Питере? Питер – это Достоевский и Гоголь, в Питере должно быть серо.
И ушел.
Какой красивый вопрос – вы любите солнце в Питере?
Я не люблю солнце в Питере. Это не депрессия, а просто в Питере должно быть серо, от этого не грустно, Питер – это Достоевский и Гоголь. Вот смешно – встретить на веранде родственную душу – не Гоголя, конечно, и Достоевского, а М.
Когда я прогуливаю целый день, я всегда до чего-нибудь додумываюсь, поэтому день прогула – это на самом деле ДЕНЬ ЗНАНИЙ. Что я сегодня узнала? Если сидеть на веранде одной, закутаться в плед почти с головой так, чтобы торчал только нос, и смотреть вниз, все кажется легким, невесомым, как перышко, и невеселое тоже кажется невесомым, и все, абсолютно все кажется маленьким, маленьким и неважным, вьется у земли, и – раз, и полетело.
Моя другая жизнь
От моей кровати до моей парты несколько минут бега, не меньше четырех, но не больше пяти.
Лицей было бы лучше назвать не лицей, а лицейка – в лицее всего 10 человек. Но в уменьшительно-ласкательном «лицейка» есть пренебрежительный оттенок, а лицей не заслуживает пренебрежения.
Воспитательная идея лицея в том, что все вокруг тупое, а мы особенные. У нас ограниченный контакт со средой, все, что вокруг, – у нас этого нет. У нас нет ничего, что есть в обычной школе, – раздевалка, мешки со сменной обувью, исцарапанные парты с прилепленной жвачкой. Нет дневников, отметок, матерящихся подростков с пивом, замученных учителей, которые не читали Джойса. Мы не в этом городе, не в этой стране, не в этом мире. Или наоборот – это ОНИ не в этом городе, а мы как раз в САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ.
Образовательная идея лицея в том, что одаренные дети не должны обучаться по школьной программе, это тупо. Мы учимся во флигеле Аничкова дворца, в залах с лепниной, все наши преподаватели работают в университете, они кандидаты и доктора наук.
Обычную школьную программу мы проходим два дня в неделю все вместе. В эти дни я сижу на веранде у Казанского собора. Остальные дни каждый человек учится по своему плану. У кого-то главный предмет математика, у кого-то европейские языки, у меня главный предмет – общая прелесть жизни. Мне углубленно преподают литературу, историю искусств, психологию.
Такое обучение в отрыве от мира стоит очень дорого, но Санечка держит меня здесь, как редкого жука в банке, потому что ему так спокойнее. Он говорит. «После того, что мы пережили, я хочу хотя бы в этом смысле быть за тебя спокоен». «Хотя бы в этом смысле» – пиво, ранняя беременность, жвачка, курение в туалете, Санечка может быть за меня совершенно спокоен – у нас этого нет.
Я живу там, где люди не живут. Все так говорят: «Здесь люди не живут!» Мы живем в нереально красивом месте. Жить здесь странно, как будто ни с того ни с сего поставил свою кровать в зале Эрмитажа.
Представьте себе, что вы стоите на Невском. Перед вами Екатерининский сад, за памятником Екатерине желтый с белыми колоннами Александрийский театр, слева павильон Росси и Аничков дворец, справа Публичная библиотека. Это самое красивое место в Петербурге! Кто-то из великих французов сказал – невозможно быть негодяем, если каждый день смотришь на красоту Парижа. Это неправда, конечно, можно быть негодяем! Но это и правда – если живешь в красоте, невозможно быть ОКОНЧАТЕЛЬНЫМ негодяем. Если каждый день дух захватывает от великолепия барокко и классицизма, то дух становится лучше.
